– Отчаянный малый, не побоялся, приехал, – грустно отозвался Ромка Самурский, перебирая пальцами черные блестящие четки, найденные им накануне в схроне под Шуани.
– Мда… настоящая любовь, – протянул рядовой Пашутин, задумчиво уставившись в окно.
– Дурак, своих ему, что ли, девок не хватало? – неожиданно выдал Привалов, громко шмыгая носом. – Меня сюда и калачом не заманишь.
– Да кому ты нужен, сопля недоношенная? – оборвал его пулеметчик Пашка Никонов, пихнув кулаком Привалова в спину. – Сначала посмотрись в зеркало. Какая девка на тебя позарится? Прыщ убогий ты наш.
– Чтобы я из-за какой-то бабешки сюда вернулся? Да, будь она трижды красавица или супермодель, как Клаудиа Фишер. На-ка, выкуси! – Привалов сделал красноречивый жест, показал всем согнутую в локте руку с кулаком.
– Не Фишер, а Шиффер, балда, – поправил Пашутин.
– Один хрен.
– А у второй девчонки какая судьба? – поинтересовался Федька Зацаринин, лениво гоняя спичку из одного края рта в другой.
– Вторая осталась, хотя подружка ее звала с собой, уговаривала вместе уехать из Чечни.
– Чего она тут забыла, дуреха? Драпать надо было отсюда во все лопатки, – буркнул сержант Кныш.
– Надеялась, что власти выплатят компенсацию за разрушенный дом, – ответил Стефаныч, разминая рыжими прокуренными пальцами сигарету.
– Ха! Рассмешил! Дождешься от наших властей!
– Скорее вымрешь как мамонт!
– Не видать ей тугриков как своих ушей. А если и заплатят, то жалкие крохи. Замучается по всяким инстанциям ходить и доказывать.
– Да и те какой-нибудь головорез отнимет, а саму продаст. В лучшем случае в гарем какому-нибудь турку.
– А я бы тоже женился на восточной женщине, – вдруг заявил старшина Баканов, потягиваясь и сладко позевывая.
– С чего это тебя, дорогой Бакаша, на восточных-то вдруг потянуло, – поинтересовался Эдик Пашутин. – Видать, неспроста!
– Чем свои-то не устраивают, – хмыкнул Пашка.
– Ни хрена, жалкие сосунки, не понимаете в семейной жизни, – отозвался старшина.
– Ну-ка, вразуми нас, бестолковых, если такой опытный.
– Дело в том, мужики, что на Востоке женщина знает свое место. У мусульман даже жилище делится на мужскую половину и на женскую. И слово мужика в доме для бабы закон.
– Ну и что из этого?
– А то, дурачье. Всегда порядок в доме. Порядок! Еще раз для особо непонятливых повторяю, порядок в доме! У них как? Мужик цыкнул на бабу, и все! Глазки в пол! Молчок! Гробовая тишина! А у нас? Цыкни попробуй, тебе она цыкнет. Так вломит скалкой между глаз, что долго звездочки будешь считать.
– Сколько раз замечал: идет джигит, руки в карманах, а сзади жена взмыленная плетется с сопливыми детишками, с тяжеленными баулами в руках и зубах, – откликнулся от двери Виталька Приданцев, лежа в обнимку с дремлющим Караем.
– Ясное дело, он же – джигит. Это ниже его достоинства, тащить всякое барахло.