Быть урагану.
Ветер прокатился на шаре перекати-поля по главной Колхозной улице станицы Солнечной и понесся, понесся вперед уже на такой скорости, что не догнать ветра ни Кустову на мотоцикле, ни председателю колхоза на «газике». Скорее скорого поезда мчится ветер, а может, и скорее пассажирского самолета.
И такую пыль ветер в степи поднял, что закрылось солнце и стало так темно, что в станице куры забрались опять на насест, решив, видно, что наступил вечер.
Ах, ветер, ветер! Перестань, озорной, перестань, буйный, перестань, бешеный!
К комбайну подошла автомашина. Копнильщица Оля стоит у бункера. Пора начинать работу, а этот хлопец застыл, точно в памятник обратился.
Стоит Коля Перепелкин на коленях перед кустом брезента и смотрит на высыпанные гайки и болты, винты и пружинки. «Нет, нельзя, — думает Оля, — задачу решает. Тут торопиться нельзя. Можно сбить с мысли. Изобретатель!»
Ветер не только по полю гуляет, он и в небе власть захватил. Оседлал тучку — грязную, рваную, всю в лохмотьях, серо-фиолетового цвета, и ну ее к земле пригибать! Тучка разнесчастная к самой земле пригнулась, летит, вот-вот не выдержит — разрыдается.
Что тогда делать?
Погибнет зерно.
Понимаешь ли ты это, Коля Перепелкин? Сознаешь ли свою ответственность? Ведь это ты работу задерживаешь! Быстрые у тебя руки и стараешься ты изо всех сил, да все равно ничего у тебя не выйдет. Никогда ты не собирал зерноочистку комбайна, не изобретал к ней приспособлений, и теперь тебе разобранного не собрать. Не знал ты мудрую поговорку о том, что, прежде чем войти, подумай, как выйти.
Спрашивает тракторист:
— Заводить мотор?
Коля отвечает:
— Погодите.
— Эй, хлопец, работать пора! Что там мудруешь?
— Сейчас. Погодите, — отвечает Коля.
Штурвальный только головой качает: «Изобретатель! Ему и помочь нельзя… Мудрует… Кустов приказал не мешать».
Стоит поле нескошенное, просится: «Скоси меня, а то от дождя погибну!»
Ветер завихрил пшеницу, спутал тяжелые колосья, скрутил их, точно в снопы. Торопится Коля, хочет обогнать ветер, поскорее собрать решета, взойти на мостик и скомандовать, как капитан на корабле: «Полный вперед!» Да разве решишь задачу, если не знаешь правил, по которым она составлена? Нет, не решишь! Как ветра в поле не обогнать! Уж тень от тучи бежит, скользит над деревьями рощицы, цепляется за их верхушки, вот перейдет мостик и будет здесь.
Торопись, Перепелкин! Думай быстрей, Николай! Вспомни уроки, когда ты знакомился с комбайном, «по косточкам» разбирал машину. Время не ждет!
Время! Хорошо сказал о нем поэт Роберт Бернс. Лучше и не скажешь:
Ты ведь, Перепелкин, мог сегодня утром и не разбирать решета, да побоялся, что засмеют. А теперь плохо твое дело! Упустил ты время. А ведь найти можно любую утерянную вещь, потерянное время — никогда.
12. КРУТОЙ РАЗГОВОР
В то самое утро, когда Коля мучился подле разобранного решета комбайна, между комбайнером Кустовым и механиком Балашником произошел такой разговор:
Кустов. И долго еще ты будешь мариновать мое приспособление к уборке на склонах?
Балашник. Твое?
Кустов. Моего помощника. Какая разница?
Балашник. Вот не думал, что у тебя помощник грузин.
Кустов. Какой грузин? Это Перепелкин Коля! Школьник наш, солнечновский.
Балашник. И говоришь, что он не грузин?
Кустов. Вот привязался! Грузин да грузин. Да он…
Балашник. Арап.
Кустов. Что?!
Балашник. Жулик!
Кустов. Кто?
Балашник. Да твой Куропаткин! Ученик и помощник.
Кустов. Перепелкин. А ну, объясни!
Балашник. Могу. Хоть ты и опытный комбайнер, а обдурил тебя мальчишка. В Грузии много земель, которые расположены на склонах гор. Ну, а ты же сам знаешь, что при работе комбайна на участке, имеющем уклон всего в пять градусов, потеря зерна составляет примерно десять процентов. И причину знаешь: при работе комбайна на неровной местности нарушается режим работы решета — масса нормально не обрабатывается, и потому…
Кустов. Ты мне лекцию не читай. Ты скажи, почему Перепелкин арап и жулик? Слышишь?
Балашник. Слышу! Не глухой. Объясню. Чертеж этот был напечатан в книге, которая рассказывает про опыт грузинских механизаторов. А твой Куропаткин…