Коля Перепелкин стоит обычно у рулевого колеса точно из бронзы вылитый. Переводит рукоятки штурвала быстро, точно. Чуть заметное движение руки, и, глядишь, повернулся штурвал, приподняты ножи комбайна и гладко обстрижен холмик, что попался на пути. Не было такого, чтобы Перепелкин прозевал даже маленькую горушку или низинку.
Портнов прикидывал в уме, сколько же скошено за день. И выходило: маловато. Вот и подумал Портнов о том, что через час надо включить фары, а в темноте, хочешь не хочешь, скорость придется сбавлять.
«Вот бы этот оставшийся квадрат поскорее убрать!» — подумал Портнов и крутанул в воздухе рукой, показывая штурвальному, что, дескать, надо работать быстрее, а потом просигналил трактористу Шкварикову прибавить газ.
Загудел мотор, рванул вперед, точно пришпоренный конь, из выхлопной трубы вырвался пучок вертлявых искр, и взвилось пламя к самому мостику комбайна.
Пожар!..
Когда нет искрогасителя, нет никакой гарантии, что полова с пылью не загорятся у сильно накалившейся выхлопной трубы. Так оно и случилось.
Сначала бледные языки пламени, точно светлые змейки, побежали по стерне. Без шума, без запаха бегут эти предательские огоньки. А потом вдруг взвился в небо высокий сноп пламени. Раздался треск, точно на огромной сковородке жарили пышки, не жалея масла. И сразу же разнесся запах гари.
Горел нескошенный хлеб. Обуглившиеся зерна пшеницы пулями вылетали из колосьев. Загорелся блестящий, точно шелковый, промасленный комбинезон Шкварикова. Тракторист остановил трактор, соскочил на землю и ну кататься! Погасил на себе пламя, бросился к трактору, повел комбайн прочь от огня.
Куда там! Разве в море сухой пшеницы убежишь от огня? Длинные языки пламени подбираются к копнителю, огонь полыхает вокруг комбайна, бежит по хлебам, бушует, рвется к небу.
Беда!
Спрыгнул Портнов с мостика прямо в жнивье и побежал что есть духу. Однако не растерялся штурвальный Перепелкин.
Увидев огонь, Коля сорвал с комбайна огнетушитель и бросился к огню, туда, где стерня соединялась с нескошенным хлебом. Струя вспененной жидкости ударила по пламени и точно подрезала его ножом. Пламя упало.
А копнильщица размотала тем временем большой брезент. Он был грязный, дырявый. Видимо, им уже не раз тушили огонь.
Эх, не припас Портнов лучшего брезента! А ведь мог сделать это. Надо было побеспокоиться, сходить на склад. Наверное, подумал: «Денег за это не платят…»
Копнильщица стала накрывать брезентом огонь, но пламя вырывалось из дыр.
От едкого дыма болели глаза, слезы текли по щекам копнильщицы. Но это было к лучшему: слезы оберегали от огня ресницы.
Подбежал тракторист Шквариков. Высоко поднимая ноги, он ступал по брезенту, подминал огонь, давил его.
Тушили огонь молча. Опасность заставляла двигаться быстро, действовать четко.
Но огнетушитель оказался неполным. Пенистая жидкость то вырывалась, то застревала. Из красного баллона вырывались хрипы. Эх, были бы лопаты! Накопать бы земли, засыпать дыры в брезенте, перекрыть бы землею дорогу огню. Но лопат нет. Только завтра обещал Красноштан оформить заявки на лопаты. Завтра!..
Пока удалось погасить огонь только с одной, подветренной стороны комбайна. И это было правильно. Начни они гасить с другой стороны, ветер перенес бы пламя на комбайн и на трактор. Сгорели бы машины, взорвались бы баки с горючим…
Тракторист Паньков пахал соседнее поле, когда увидел огонь. «Хлеб горит! Пожар!!!» Паньков повернул трактор и пошел на нем к огню.
Комбайнер Портнов бежал от огня, а тракторист Паньков мчался к огню. Благо у нового трактора были навесные плуги. Повернул Паньков рычаг, поднял лемехи плуга и покатил безо всякой задержки. Новый трактор на резиновых шинах бежит, что твоя автомашина. Уже обдает Панькова жаром, уже дым ест глаза, пот течет по лицу. Ветер гонит пламя, а впереди пламени дым.
Страшно? Страшно. Но стремление спасти урожай сильнее страха.
Вот уж подкатил Паньков к перешейку, повернул трактор боком к пламени, опустил лемехи и ну пахать прямо по хлебу!
Берегись, Паньков! Комбинезон-то на тебе промасленный, вмиг загорится. И не заметишь.
Смотри, Паньков, как бы дым тебя не обкурил да с трактора не сбросил. Одуреешь от дыма, угоришь, не встанешь. Сгоришь — в уголек превратишься!
Гляди, Паньков, как бы бак с бензином не взорвался!