— Мне лучше не было, Мария…
Больше не хотел говорить.
Снаружи лил дождь.
— Ты убежал тогда, — сказала она с горечью. — Этот мальчик умер.
— Я знаю.
— Вся деревня набросилась на меня, будто я его убила…
Рис зажигал и гасил зажигалку.
— Так уж случилось… Но не погибать же мне из-за этого.
— В конце концов, я тебя простила, — сказала Мария тихо, опускаясь в кресло. — И ждала тебя, долго… все это время ждала, что ты вернешься, объявишься, отбудешь наказание… мне не было это безразлично.
Он погасил зажигалку, свободной рукой потянулся через столик и схватил ее холодные пальцы. Потом взглянул на плечи, которые когда-то гладил и обнимал, на волосы, посмотрел жене в глаза и так крепко стиснул ее руку, что Мария вскочила. Они стояли друг против друга, и Рис раскрыл объятия, чтобы обнять ее. Мария почувствовала, что он еще любит ее.
— Я пришел сразу, — его голос прозвучал почти просительно, — как только смог…
Но руки его бессильно опустились.
Внезапно в окно забарабанила горсть камушков.
Оба окаменели. Стояли и ждали, что будет дальше. Каждый затаил в себе нереальное, неисполнимое желание, что тот, кто стоит внизу и, наверное, уже ищет другие камушки, перестал бросать и ушел. Рис опомнился первым. «Дело идет о жизни», — подумал он и приготовился выполнить все, что нужно для защиты. Быстро прошел через спальню и встал у стены.
«Карел! Это Карел!» — билось в ее голове. Она стояла неподвижно. Рис посмотрел в остекленевшие от испуга глаза Марии и кивком головы показал ей, чтобы шла к окну. Снова забарабанили камушки о стекло.
Тяжело ступая, Мария пошла к окну. Да, это он, стоит там, внизу, под дождем и ждет. Мария хотела спросить у мужа, как быть, но он был не в состоянии что-либо придумать. Только через две-три томительные секунды он сделал знак ей, чтобы она открыла окно. Рис еще не подозревал, кто стоит внизу.
Земану хотелось скорее подняться наверх. Он уже весь вымок, Карел ждал, когда она откроет дверь. Может, они пойдут в харчевню, где еще продолжается вечеринка. Он поднял к ней возбужденное лицо:
— Что с тобой, Мария? Бросаешь меня одного…
Она слышала его, но молчала.
— Я уже промок. Брось мне ключи, я сам открою!
Рисова крепко сжала оконную раму.
«Сейчас упаду в обморок», — подумала она. За ней, едва слышно, возбужденно дышал ее муж — эмигрант, который тайно перешел границу. А Карел — пограничник… От волнения и страха она не могла произнести ни слова. Затем сказала:
— Уже поздно…
— Маришка, — отозвался снизу пограничник, — не будь так жестока!
— Я серьезно, Карел.
— Ну хоть на секунду, — доносится до Павла Риса голос незнакомого мужчины. — Ну хотя бы на секунду, — повторяет он. Его слова заглушает сильный дождь. — Прошу… очень прошу…
Ее горло сжалось от сдавленных всхлипываний.
— Нет… нет, завтра. Прости, — сказала она и быстро закрыла окно, словно боясь, что Земан проникнет через него в комнату. Теперь все равно. У нее не было сил для дальнейшей игры. Мария не знала, что Земан может предпринять в следующую секунду. Она увидела, как к нему приблизились две фигуры, и, когда напрягла зрение, узнала Буришку и Витека… Вечеринка уже закончилась. Пограничники несли инструменты и, увидев Земана, остановились неподалеку. Тот еще смотрел вверх.
— Эй, Карел, — забормотал подвыпивший Буришка. — Хочешь, мы что-нибудь для тебя сыграем?
— Мария! — снова крикнул Карел, обращаясь к тени-за закрытым окном.
Витек вытащил кларнет, приложил его к губам и сыграл обрывки какой-то мелодии. Буришка от души веселился. Он очень хотел, чтобы Мария впустила Карела, и немного ему завидовал. Его голос ясно доносился до слуха замершего Павла Риса:
— Ты что, сегодня опять ищешь магазин?
Взбешенный Земан повернулся к ним. Оба пограничника стояли с приготовленными инструментами. Они пошушукались о чем-то, и к шуму дождя примешался чистый смешанный голос кларнета и саксофона. Пограничники исполнили для Карела Земана польку «Вред любви». Смешно жмурили глаза, ждали, когда окно Рисовой откроется. Но оно не открылось. Первым перестал играть Буришка.
— Так что же, Карел? Сыграть еще что-нибудь или идти спать?
— Спать! — рявкнул Земан.
— Спать так спать… — обиделись Буришка и Витек. Они помчались к заставе. За ними следом печально шел Земан. В канцелярии Кота сидел лишь младший сержант Жачек. Служба. Дьявольский соблазн — эта суббота, а тут еще танцульки!