Вернер пытался разгадать причину такой доброты советского офицера. Мальчик долго не смыкал глаз. Ему многое было непонятно. Он впервые в жизни осознал, что такое человечность. Ведь до сих пор он слышал только щелкавшую над ухом нагайку управляющего имением, где Вернер трудился изо всех своих мальчишеских сил, угрожающие крики да понукания. И в нем еще жил страх...
Утром Вернер встал с трудом.
— Эй, соня! А ну-ка вставай быстрее! Сестренки уже отправились гулять.
Саратов стащил с Вернера одеяло и затеял шутливую возню. Затем вытащил его во двор и устроил ему холодный душ.
После завтрака солдаты привели двух лошадей.
— А ну, Вернер, попробуй-ка!
Не успел Вернер опомниться, как с помощью Саратова очутился в седле.
Перед бургомистратом они остановились.
— Побудь с лошадьми, Вернер!
Саратов вернулся быстро. Рядом с ним семенил бургомистр. Они прошли несколько кварталов и остановились возле покосившегося старого дома, который не упал, наверное, только потому, что опирался на стену древней кирхи. В доме никто не жил. Вокруг пахло гнилью, отчего во рту сразу появился противный сладковатый привкус.
Спотыкаясь, бургомистр поднялся по шаткой лестнице на второй этаж, и они очутились в помещении, похожем скорее на грязный сарай, чем на жилую комнату, хотя здесь и было уже кое-что расставлено из того, что накануне потребовал Саратов.
Вернер задохнулся от возмущения. Неужели он с сестренками будет жить здесь? Мальчик пытался сдержать слезы, но ему это не удалось. Будто сквозь туман, он видел старый комод, топчаны перед окнами, забитыми листами картона, и железную кривую печь посреди комнаты. Он где-то уже видел такую печь. Но где? И прошлое вновь возникло перед его глазами. Вернер услышал шаркающие шаги на трухлявой лестнице, увидел сгорбленные фигуры людей, смертельно уставших после тяжелой работы на полях, даже почувствовал запах супа из гнилой свеклы. Только сейчас в его ушах звучали не крики управляющего, а смиренные заверения бургомистра: «Все будет приведено в порядок, так трудно...»
Однако видения прошлого мгновенно исчезли, так как Вернер услышал резкие слова Саратова;
— Господин бургомистр! Даю вам два часа на то, чтобы навести здесь порядок. Сюда переселится бургомистрат. Я пришлю в помощь солдат и грузовик. А вашу виллу я отдам детям.
Испуганный бургомистр сразу завилял и стал просить капитана повременить и дать ему еще один день...
Саратов, подумав,сказал:
— Добро! Согласен. Но если завтра вы мне покажете опять что-нибудь вроде этого...
Бургомистр с облегчением вздохнул и, заверив, что завтра все будет в порядке, удалился.
Саратов сдвинул фуражку на затылок и уселся на топчан.
— Иди-ка сюда, парень, — сказал он, — сядь рядом со мной. Завтра у вас будет отличная комната.
Вернер взглянул на капитана.
— Ты очень добрый, дядя Миша, — сказал он, — но что будет с нами, когда вы уйдете? Ведь мы тогда расплатимся за все это...
Саратов долго и испытующе посмотрел в глаза Вернеру.
— Пойми, Вернер, мы уйдем отсюда только тогда, когда наведем порядок, — проговорил он наконец. — А когда мы уйдем, вы будете достаточно сильны, чтобы самим поддерживать порядок и спокойствие...
Дни шли за днями. Вернер и его сестренки жили в небольшой солнечной комнате недалеко от бургомистрата. Они радовались, когда повар приносил им обед, а еще больше, когда приходил Саратов. Все свободное время они проводили со своими друзьями в фольварке.
Однажды — этот день Вернер запомнил на всю жизнь — он вместе с Саратовым отправился верхом в лес. Они часто совершали такие прогулки. Капитан не упускал случая полюбоваться природой. От лошадей шел пар: дорога вела круто вверх к трем березам, росшим на лесной поляне.
Саратов снял уздечку у своего коня, отпустил подпруги и сел на траву, где уже расположился Вернер.
— Как твои сестренки? — спросил капитан и, не дожидаясь ответа, перечислил: — Маргарет, Ханнелора и Рената?.. — Помолчал, потом задумчиво повторил: — Ханнелора! Прелестное имя. Лора... Леночка...
В его голосе зазвучала нежность.
— Леночкой звали мою дочурку, а ее маму — Настенькой. Мы жили в Ленинграде. Я учил русских детей читать, писать и говорить по-немецки. Школы уже нет. Нет в живых и многих моих учеников. Погибли и Леночка, и Настенька. — Саратов глубоко вздохнул и, взглянув на Вернера, проговорил: — Но жизнь продолжается!.. Твои сестренки Ханнелора, Маргарет, Рената и ты должны жить!..