- Как на той стороне? - спросил я дежурного.
- Ничего подозрительного.
Пограничники заняли свои места согласно боевому расчету. Орешкова я направил на правый фланг заставы. Горбанюка - на левый, сам остался в центре. Расположился между двух гранитных обломков, прикрытых кустами. Отсюда я видел все, сам же оставался невидимым.
Проходил час за часом. Ушло за горизонт солнце, умчался куда-то ветер, весь день путавшийся в кронах деревьев. Вот и ночь опустилась на остров, тихая и теплая. Она почти не отличалась от дня - ленинградская белая ночь, самая короткая в году. Ни малейшего шороха вокруг. Только у берегов плескалась вода, да какие-то птицы проносились над головой, пугая свистом крыльев.
Проверяя наряды, я в условленное время встретился вначале с Орешковым, затем - с Горбанюком. Ни тот, ни другой не заметили и не услышали ничего необычного. Ни один звук не доносился с сопредельного берега.
Я еще раз обошел участок границы в центре, присел на выступ гранита, хранившего дневное тепло, и прильнул к окулярам стереотрубы.
По краю бирюзой светлело небо, меркли звезды. Предутренним туманом дымился у берега Финский залив. Безмолвен стоял лес. Лишь высокие сосны важно, словно снисходительно, чуть приметно качали, вершинами. Травинки, унизанные тяжелыми бусинками росы, клонились к земле.
"Ну вот и все! - с облегчением подумал я. - Напрасно комендант беспокоился".
И как раз в эту минуту послышался незнакомый басовитый звук, густой и низкий, с противным, хватающим за душу подвыванием. Я поднял голову и оцепенел - на Ленинград мощным строем шли самолеты с черными крестами на крыльях. Неожиданно один из замыкавших армаду самолетов оторвался от строя и спикировал на остров. Со зловещим свистом одна за другой посыпались бом бы, похожие снизу на тяжелые капли нефти, и взорвались где-то в лесу. Потом самолет снова занял свое место в строю.
Зенитная батарея старшего лейтенанта Ряцкова открыла огонь.
"Может, это провокация?" - подумал я.
Когда по поручению Советского правительства по радио выступил В. М. Молотов, сомнения разом отпали. Война!
Да, прав был комиссар, вспомнил я первую беседу с А. А. Пьянковым в штабе отряда в марте 1940 года, война оказалась не за горами!
22 июня вражеские самолеты то и дело бомбили нага остров. Каждый раз их встречали моряки-зенитчики. Плотный ружейно-пулеметный огонь открывали и мы. Летчики беспорядочно сбрасывали свой смертоносный груз, не причиняя нам никакого вреда. Бойцы и командиры действовали спокойно, уверенно, без паники. Наблюдение за линией границы не прекращалось ни на минуту.
Вот когда особенно пригодилась построенная природой пограничная вышка, на которую в первый день нашего пребывания на острове обратил внимание политрук Орешков. На елях мы устроили наблюдательный пункт. На площадке из тесаных плах круглосуточно находился пограничник с телефонным аппаратом, связанным с дежурным по заставе.
Разительные перемены произошли на вражеском берегу. Сумрачные и тихие бухты вдруг расцвели флагами множества судов. В воздухе непрерывно гудели самолеты. Они, как коршуны, набрасывались на наши корабли, бомбили и обстреливали их.
- Товарищ лейтенант, - обратился ко мне Горбанюк, - а что, если еще десяток-другой окопов отрыть, укрепить брустверы камнями, что-то вроде амбразур сделать? Если придется оборонять остров, окопы во как пригодятся! и старшина провел ребром ладони по горлу.
- Запас мешку не в тягость! - поддержал я Горбанюка. - Давай схему, подумаем, где в случае надобности окопы особенно пригодятся...
Отрывать окопы и заготавливать камень вызвались наши жены. Они оказали нам тогда большую помощь.
В первые дни войны началось формирование 1-й и 21-й стрелковых дивизий НКВД. В новые части и подразделения убыли военный комиссар отряда батальонный комиссар А. А. Пьянков, почти все командование 1-й комендатуры: капитан М. С. Малый, начальник штаба капитан В. А. Оралов, его помощник старший лейтенант Мухин. Остался лишь старший политрук Н. И. Ковалев. После того как началась война, мне уже не удалось с ним встретиться, но из рассказов пограничников мне известно, что Николай Иванович стойко выдержал все испытания тех тяжелых дней. Он геройски сражался с врагом, воодушевлял подчиненных личным примером, не раз проявлял мужество и отвагу. В одном из боев Н. И. Ковалев был тяжело ранен и эвакуирован в тыл.
С нашей заставы были откомандированы ефрейторы И. С. Семин, П. Т. Калашников, П. С. Иванов, П. А. Войтенко и сержант А. П. Синицын.
"Самых лучших взяли! - погоревал я тогда. - Трудно будет без них охранять границу. А тут еще заместителя по строевой нет..."
В первых числах июня, получив новое назначение, распрощался с заставой лейтенант Мелехин.
- Андрей, ты веришь в предчувствия? - спросил он меня перед отъездом.
- Нет.
- Я тоже не верю, - вздохнул Алексей Дмитриевич, - а внутренний голос твердит свое. Вот-вот собрался в отпуск поехать, но, думается, не скоро теперь получу его. И с тобой не скоро увижусь.
- Привык ты, Алексей, к людям, к службе, к здешним местам, - ответил я, обняв друга. - Жаль тебе со всем этим расставаться, поэтому и лезут в голову всякие дурные мысли. Гони их!..
Мелехин оказался прав: отпуск он получил только после войны, а встретились мы с ним через тридцать лет, причем самым неожиданным образом.
...В Академии Генерального штаба мне посчастливилось учиться со многими ныне широко известными военачальниками. Генералы В. Г. Куликов, И. Н. Третьяк, А. М. Амбарян, А. И. Казьмин, Н. В. Огарков и другие были подготовлены во много раз лучше нас, молодых командиров. Особыми способностями быстро понять и оценить оперативную обстановку, какой бы сложной она ни была, сделать из нее единственно правильные выводы и поставить конкретную задачу войскам обладал Виктор Георгиевич Куликов, человек талантливый и удивительно простой. Своими знаниями он охотно делился со всеми слушателями. Я не помню случая, чтобы он отмахнулся от наших просьб, не помог разобраться в каком-нибудь запутанном вопросе.
После учебы все мы тепло распрощались друг с другом и разъехались в разные стороны. Только бережно хранимые фотографии да редкие газетные материалы и сообщения по радио напоминали мне о тех, с кем я когда-то учился.
И вот в один из перерывов между заседаниями XXIII съезда КПСС{3}, я повстречался с генерал-лейтенантом В. Г. Куликовым (ныне генерал армии, начальник Генерального штаба Вооруженных Сил СССР). Несмотря на то что генерал занимал высокий пост, он остался таким же простым, общительным и веселым, каким был во время учебы в академии. О чем мы тогда только не переговорили, чего не вспомнили!
И вот во время этой беседы я услышал за спиной забытый, но до боли знакомый тихий голос:
- Товарищ лейтенант, наряд для охраны Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик построен. Докладывает лейтенант Мелехин!
Галлюцинация, что ли? Обернулся - в самом деле он - Алексей Дмитриевич Мелехин, бывший мой заместитель. Генерал-лейтенант (ныне генерал-полковник). Вся грудь в орденах. Мы крепко обнялись. Забросали друг друга вопросами...
* * *
Вскоре из командиров на заставе я остался один. Были откомандированы политрук И. Н. Орешков и старшина П. Горбанюк.
После войны, когда я уже учился в академии имени М. В. Фрунзе, в Москве мне посчастливилось встретить майора И. Н. Орешкова. Огневые годы не прошли для него даром - здоровье было подорвано.
- Решил демобилизоваться, - сообщил мне Иван Никитович. - Поработаю в народном хозяйстве - там тоже люди нужны.
Облачко грусти вдруг наплыло на его лицо. Но вот Орешков прищурился, улыбнулся одними глазами и начал рассказывать:
- Случай один вспомнил... На второй или на третий день после прибытия на учебу собрались мы, курсанты, во дворе. Курим. Мечтаем. Подначиваем друг друга. Смех. Гам. Известно - молодость.
Подошел старшина училища, посмотрел на нас, как мне показалось, недовольно и спросил: "Кто на экскурсию хочет?" Согласились все, даже не спросив, куда идти. "В одну шеренгу, становись!" И никто тогда внимания не обратил, что не ходят на экскурсию в таком строю. Ну ладно, встали. Старшина говорит: "Пойдем сейчас через двор - вон до той стены. Приказываю собирать в жменю (старшина был украинцем) недокурки, спички, клочки бумаги - всякий мусор, что увидите перед собой". Повесили мы носы, а что поделаешь? Пошли. Старшина взял урну и следом за нами. "Сдавайте, кто что собрал!" Сдали. Особенно старательных старшина похвалил. "Теперь таким же порядком пойдем обратно, - пряча в усах улыбку, объявил старшина, - подберем все, что пропустили". Пошли обратно. Чисто стало во дворе. Старшина расправил под ремнем складки гимнастерки и предупредил: "Если и впредь станете курить там, где не положено, налево и направо разбрасывать недокурки и спички, каждый день буду на такую экскурсию водить!.."