Это совпадение показалось мне столь важным, что я сразу забыл о неведомом аппарате, который применили немцы. Больше я не вспоминал о нём. И кажется, зря. Не берусь утверждать категорически, но этот самый аппарат мог бы натолкнуть меня на верную мысль. Можно было бы избежать жертв… Впрочем, как знать. Всегда легче рассуждать задним числом.
То, что я обратил внимание на совпадение дат, принесло нам большую пользу. Я внимательно прочитал рапорт ещё раз. Разыскал на карте точку, где произошла встреча БО с подводной лодкой, и убедился, что Задорожный обнаружил лодку всего в двадцати милях от рыбачьего поселка, И ещё одна деталь: старший лейтенант атаковал лодку через четыре часа, после того как Кораблев вышел в море.
Сразу же сам по себе возник вопрос: что делала лодка в этом пустынном районе? Ответ мог быть только один — она приходила за Кораблевым. Он отошел подальше от берега на своем карбасе, был принят на борт лодки и бежал на ней. Ничего другого предположить я не мог.
Кто такой Кораблев и почему он бежал за линию фронта, в этом должен разобраться Астахов. (Кстати, я вспомнил, что папку с делом рыбака майор отложил вправо и намеревался прочесть бумаги ещё раз.)
Я хотел снять телефонную трубку и поговорить с Астаховым, но майор сам позвонил мне. Бывают же такие совпадения: звонок раздался буквально в тот момент, когда я протянул руку к телефону.
— Есть интересные новости! — сказал я, даже не успев поздороваться.
— У меня тоже, — ответил Астахов. — Но мы поговорим потом. А сейчас к вам просьба. Договоритесь, пожалуйста, с дежурным насчет катера. Нам нужно побывать в поселке. Жду на причале через два часа.
— Хорошо, — сказал я.
Майор сразу же повесил трубку.
Я был очень возбужден, и эти два часа пролетели незаметно. Быстро договорился с дежурным. Помнится, он посоветовал мне надеть сапоги вместо ботинок. Я сбегал в офицерское общежитие и взял сапоги из-под чьей-то койки, оставив записку, что скоро верну.
Небольшой катер, вооруженный пулеметом, покачивался возле причала. Мичман, командир катера, доложил мне, что к выходу в море готов.
Я то и дело поглядывал на часы. Назначенное время истекло, а майор не появлялся. Расхаживая взад и вперед по обледеневшим скользким доскам пирса, я мысленно ругал Астахова за медлительность.
В полусумерках полярного дня смутно обрисовывались белые горбы сопок. Несильный, но очень холодный ветер косо гнал сухие снежинки. Они иголочками покалывали лицо. Время от времени, боясь обморозиться, я ожесточенно растирал щеки.
Прошел ещё час, а майора всё не было. Командир катера несколько раз спрашивал меня: скоро ли? Я сердито отмахивался.
Наконец я не выдержал. Отправился в дежурку и позвонил Астахову. Незнакомый голос ответил, что майор несколько задержался и просит извинения.
— Да где же он, в конце концов! — крикнул я.
— Уже вышел и скоро будет на причале, — вежливо ответили мне.
Однако пришлось ждать ещё целых двадцать минут, прежде чем Астахов соизволил явиться. Может быть, потому, что я сильно разозлился, он показался мне в этот раз ещё более невзрачным. Он и так был невысок ростом: на голову ниже меня, а теперь казался совсем коротышкой. Это оттого, что надел под шинель меховую куртку и выглядел непомерно толстым. Шел майор переваливаясь, как утка. Красные щеки его на морозе сделались багровыми, прямо-таки пылали ярким румянцем: приложи руку — обожжешься. Разумеется, встретил я его не очень дружелюбно:
— Жду вас почти два часа.
— Простите, — ответил Астахов без малейшего смущения. — Я был очень занят. Это наш катер? Не будем терять времени.
— Спешить надо было раньше, — пробурчал я.
Майор неуклюже спустился по заскрипевшей сходне на палубу.
Мы едва поместились вдвоем в тесной каютке. Сели на койки друг против друга. Тотчас заработал двигатель, задрожал железный корпус. Катер отошел от причала.
Астахов вытащил из карманов шинели несколько пачек папирос. Все они были помяты. Майор принялся расправлять их.
— Запас, — миролюбиво произнес он. — Курю много. Шел к вам быстро. Поскользнулся. Ну, думаю, поломал папиросы. Однажды было такое. Намучился без курева.
— Не так уж быстро вы шли, — во мне всё ещё не улеглась злость. — Небось теплое белье дома надевали да с женой прощались.
Астахов будто не заметил иронии, ответил спокойно и серьезно:
— Теплую одежду держу на работе. А жены у меня нет. Погибла в Таллине. Не успела эвакуироваться.
Я почувствовал себя неловко. Предложил майору московскую папиросу. И когда мы оба задымили, принялся рассказывать о рапорте Задорожного и о своих выводах. Майор слушал очень внимательно. Казалось, он запоминает мой рассказ слово в слово. Он сидел полузакрыв глаза и шевелился только тогда, когда нужно было погасить одну папиросу и взять другую. Курил Астахов действительно много, почти без перерыва.