— Нету, — разочарованно произнес Нелюта.
— Постой, постой, — сказал Карпухин, разворачивая портянки. — А вот и пропажа! Теперь пошли назад, будем разбираться.
Вернувшись в избу, Карпухин принялся разглядывать найденную вещь.
— Ты отведи паренька-то, — сказал Нелюте. — Пусть твои хлопцы присмотрят за ним, потом что-нибудь придумаем.
Казачок вдруг заплакал:
— Дяденька... а не расстреляют?..
Карпухин нахмурился, полез за кисетом:
— Красная Армия не воюет с детьми. Все. Иди! Где твои родители?
— У меня нету родителей. Их беляки постреляли в Полтавке.
— Ну вот, — расстроился Карпухин, — А ты сам-то с кем был? Эх! Как тебя зовут?
— Тит.
— Ты не реви, Тит. Это плохо, что у тебя родителей нет. А тетки или дядья?
— Не пойду я к ним, к мироедам.
— А ты, значитца, пролетарий! — обрадовался Нелюта. — Ну, тогда другое дело. Вот возьмем Спасск, учиться будешь. Понял?
Карпухин вздохнул, раскурил трубку:
— Найди там ему что-нибудь из одежонки. Срамота глядеть. А ты, Тит, утри слезы. Теперь нос.
...Шелковку Карпухин обнаружил сразу. Глаза его заблестели. Собрав все со стола в полевую сумку, он пошел к комдиву Покусу, который находился в штабе главкома.
Потные телефонисты с катушками за плечами раскручивали провод. У штаба уже была сооружена коновязь, топтались кони, мотая хмельно головами, отгоняя оводов. Тут же стояла тачанка с задранным в небо рыльцем пулемета. На сиденье похрапывал связной штаба.
Новый, сменивший В. К. Блюхера, главком Уборевич захлопнул папку, передал ее Покусу.
— Яков Захарович, а кто такой Улан, если не секрет?
Покус, завязывая тесемочки, улыбнулся:
— Для вас — нет, Иероним Петрович. Это Серегин Олег Владиславович. Служит в военном ведомстве. Воевал с германцем в чине капитана, имеет боевые награды. Вступил в партию большевиков. Работал у Унгерна, был направлен в читинскую ЧК. Оттуда послали в Хабаровск. Знает японский и китайский. Сам из Владивостока.
— Мужественный товарищ.
— Да, — подтвердил Покус, — человек он прекрасный.
— Передайте при возможности мою благодарность ему.
— Есть, Иероним Петрович. Обязательно передадим, Денег бы ему надо. Очень они ему сейчас пригодятся.
— Сделайте вклад в Харбинское отделение «Спеши Бэнк». Думаю, там они пригодятся ему больше. Можно это сделать в самое ближайшее время?
— Можно, товарищ главком. Такого добра у нас хоть мешок, — обрадовался Покус.
Уборевич напомнил:
— И пусть банк оповестит его об этом. Чтоб знал. Деньги действительно потребуются ему не здесь, а там... И очень скоро.
...Остро отточенным красным карандашом Уборевич решительно водил по карте, вокруг которой сгрудились командиры и политработники. В комнате было накурено и тесно. Исчерченная разноцветными стрелами карта-двухверстка занимала весь длинный стол, а северный ее конец, уже глубокий тыл, у станции Шмаковка надламывался и свисал над носками сапог главкома. Все были возбуждены, но внимательно слушали, делая пометки в своих планшетах. Уборевич, как всегда, подтянут, энергичен, стекла пенсне поблескивали, на гимнастерке, выше кармашка, на малиновых розетках привинчены два ордена Красного Знамени.
— Таким образом, наша главная задача — не допустить Поволжскую группу белых к Спасску. А для этого требуется разбить ее под станцией Свиягино. Командиру головной группы товарищу Покусу необходимо выделить для этого две ударные группы по два полка...
Уборевич вопрошающе посмотрел на Покуса.
— Пятый и шестой стрелковые в первую группу, товарищ главком.
Пятый и шестой Хабаровские полки отличились в боях под Шмаковкой, когда 6 сентября Поволжская группа белых, которой командовал генерал Молчанов, в количестве 1885 штыков, 740 сабель, 26 пулеметов, четырех орудий, при поддержке двух бронепоездов, ожесточенно ударила по частям НРА, ставя себе целью захватить мост через Уссури и развить наступление на Хабаровск. Белые потеснили части НРА, взяли станцию Шмаковка и село Успенка. Народоармейцы вынуждены были отойти в район Глазовки, но на другой день вернули и Шмаковку, и Успенку. Теперь части Поволжской группы отошли к станции Свиягино и укрепились там.
НРА готовилась к решительному наступлению, сосредоточивая свои войска в направлении главного удара. В момент оперативного совещания штаба прибыла и Вторая Забайкальская стрелковая дивизия.
— Командующим первой ударной группы назначается товарищ Вострецов, — сказал Уборевич.
Все задвигались, зашумели.
— Что, есть возражения?
— Никак нет, товарищ главком, — ответил Вострецов. — Но я попрошу дать мне еще один артдивизион и хотя бы один эскадрон.
Покус тут же возразил:
— Решено отдать их во вторую ударную, товарищу Кондратьеву.
Уборевич усмехнулся и глянул на начальника политуправления Смирнова. Тот молча развел руками, мол, ничего не поделаешь.
— Берите, — согласился Уборевич. — Правильно, Степан Сергеевич, вам начинать.
— Нелюту дайте, — осмелел Вострецов.
— Это который сегодня побил глебовцев? — спросил Уборевич.
— Так точно, он, — подтвердил Смирнов. — Кстати, товарищ Карпухин в связи с этим что-то хочет доложить вам.
Уборевич поискал глазами начальника разведотдела. Тот кивнул.
— Дадим ему Нелюту? — спросил у Покуса.
Покус ответил:
— Жалко, но раз дело требует...
Было решено, что командиром второй ударной группы должен быть Покус. Он отличился при штурме Волочаевки, где белыми командовал сам генерал Молчанов.
Противники знали друг друга, и потому Уборевич согласился с кандидатурой Покуса.
— Вторая Забайкальская двинется следом за ударной группой Вострецова. Вопросы есть? — Уборевич снял пенсне, потер складку на переносье. — Будьте начеку, товарищи.
— Что скажет разведка? — спросил Уборевич Карпухина.
— По нашим данным, товарищ главком, только в Спасске 2800 солдат и офицеров, 660 сабель, 34 пулемета, восемнадцать орудий и один бронепоезд. И еще... Молчанов дал приказ по всему городу вырубить деревья.
— Это зачем? — заинтересовался Вострецов.
Покус лукаво ответил:
— Пуганая ворона куста боится. Чтоб врасплох не застали, а то выскочим из-за кустов и сразу: руки вверх!
Все рассмеялись. Уборевич улыбнулся.
— Да, — подтвердил Карпухин, заглядывая к себе в блокнот. — Вот выдержка из приказа генерала Молчанова: «Ввиду непрекращающихся нападений на военнослужащих в Спасске и его окрестностях приказываю: силами населения уничтожить кусты, воспретить вечерами хождение вне домов, военнослужащим воспретить хождение вне казармы. Патрулям: не исполняющих приказ арестовывать, а пытающихся уклоняться — расстреливать на месте».
— Понятно, — сдержанно произнес Уборевич. — А как у них с подкреплением?
— Они Спасск очередным Верденом считают и уверены в его неприступности, — продолжал Карпухин. — И, надо сказать, утверждение это имеет серьезные обоснования. Семь фортов вокруг города. Это не шутка! Все они соединены окопами с блиндажами, обнесены в пять рядов колючей проволокой. Далее. Японцы стягивают свои войска во Владивосток. Сейчас там девятая дивизия генерала Мацууры вместе с приданной ей отдельной кавалерийской бригадой. Численность ее 10200 человек. Вторая пехотная дивизия генерала Сиракавы — это которая ушла из Спасского укрепрайона — насчитывает 9000 штыков и еще отдельная пехотная бригада в количестве 8100 солдат и офицеров. Это все, что касается японцев. Земская рать Дитерихса насчитывает 9000 человек. У них штыков 6228, сабель 1684, 81 пулемет, 24 орудия и четыре бронепоезда.
— Спасибо за информацию, товарищ Карпухин. Нам нужно активизировать работу разведки, товарищи. Мы должны знать все, что предпринимает противник. Иначе будем действовать вслепую. А с завязанными глазами много не навоюешь. И связь! Связь между частями — это уже половина победы. Будет бесперебойная связь — значит, будет четкое взаимодействие и управление...