Кержаков, расставив длинные ноги, стоял посреди комнаты. В камине потрескивали дрова, а на ковре лежал в неловкой позе Токарев.
На нем был халат и шлепанцы. В согнутой руке крепко зажат револьвер.
Кержаков посмотрел на Губанова.
— Застрелился, — сказал он. Поискал глазами, куда бы сесть. — Нехорошо получилось у нас, брат Губанов. Пришли к финишу — и вот те на.
Лукин допрашивал раненого...
— Надо ехать в Куперовскую падь. Вот адрес. Там еще двое, — сказал Губанов.
Этой же ночью были арестованы остальные участники налета.
Карпухин убежденно говорил:
— Не верю, чтоб Токарев организовал ограбление ради наживы. За этой акцией кроется политическая подкладка.
Никто не мог сказать, куда исчезло награбленное: ни Ванда, ни кухарка, ни трое захваченных. Твердили одно: Таратута (так они звали Токарева) с каким-то человеком увезли мешки в город, а куда — неизвестно.
Владивосток. 15 февраля 1924 г.
— Простите, это ГПУ? Мне надо поговорить с вашим ответственным работником.
Губанов оглянулся. Только что здесь был Кержаков и куда-то исчез.
— А что, собственно, вам надо? — спросил он, придерживая трубку плечом и продолжая писать.
— Дело в том...
— С кем я говорю?
— Ростов. Переводчик. Я с Табахаси приехал.
— А, ну понятно. Что вас интересует?
— Мне надо сообщить вашему начальнику нечто важное.
— Зайдите к нам.
— Что вы!
— Тогда подождите. — Губанов выскочил, в коридоре налетел на Лукина. — Мигом разыщи Кержакова, скажи, мол, к телефону требуют,
А сам вернулся, остановился перед телефоном и смотрел на него, гадал, что бы мог сообщить Ростов. Конечно, он имел право и сам его выслушать, но тот просил начальника. А поскольку Кержаков являлся старшим оперуполномоченным, ему и карты в руки.
Вбежал Кержаков. Губанов показал на трубку. Кержаков долго слушал, взял из рук Губанова папиросу, знаком попросил дать огня и, затянувшись, ответил:
— Да, да, понятно. Ну хорошо. — Легонько хлопнул по столу, что означало: вопрос решен. — С вами встретится товарищ. Он представится. — Положил трубку.
— Пойдешь на встречу с Ростовым. Дело серьезное. Кажется, будем знать, у кого бабушкина пропажа. Возьмешь с собой Лукина.
— Кто мне его даст?
— Скажу Хомутову — и даст.
— Ну спасибо. Я спать хочу, — проворчал Губанов, зевая во весь рот. — А зачем мне Лукин?
— Пригодится, может, провокация какая. Ростов откуда явился? Из Харбина. Понимать надо. Говорит, боится японцев, если им станет известно о его звонке, то ему худо придется.
— Сперва доложи Хомутову.
Кержаков ушел к начальнику КРО. Хомутов согласился послать Губанова и разрешил взять Лукина.
Губанов проинструктировал стажера и поглядел на часы.
— Идем через двадцать минут. От тебя требуется только смотреть по сторонам и помалкивать. В случае чего, дашь сигнал. Понял?
— Оружие брать или как?
— Возьми.
После случая на Голубинке Губанов сказал Лукину: «Такой связной мне не нужен. Поступишь в распоряжение коменданта. Будешь снег чистить». Лукин чуть не заплакал. Губанов на первый раз простил ему и доложил об этом Кержакову. «У тебя, как у коровы, мягкое и большое сердце. Всех жалко. Ну гляди, тебе еще придется с ним работать», — сказал тот.
— Главное, соображай, — посоветовал Губанов Лукину. — Только недолго. Усек? Ну, лады.
...Хомутов написал обстоятельную докладную о ликвидации банды, и Карпухин, вооружившись очками, изучил ее. Трое суток прошло, банда ликвидирована, но легче не стало: денег-то не нашли!
— Ну что? — Карпухин снял очки. — Что дальше будем делать?
— Не знаю, — признался Хомутов.
— И я не знаю. Может, Борцов знает?
Борцов сосредоточенно курил. Сотрудника его отдела Чухнова шарахнули чем-то тяжелым по голове, и Чухнов лежал в больнице. Отрабатывая параллельную версию, Борцов подал мысль покрутиться на найденном фаэтоне возле ресторанов. Может, кто опознает транспорт? Чухнов усердно крутился; часов в двенадцать ночи возле «Националя» его наняли двое подвыпивших, Чухнов повез их на Матросскую и там получил по голове. Исчез фаэтон и, главное, кобыла, которую Борцов зафрахтовал у гужевиков. Теперь надо было рассчитываться за нее, а Карпухин сказал, что весь расчет будет производить лично Борцов, потому как кобылу взял без его санкции. Борцов принялся искать кобылу, а КРО тем временем банду ликвидировал, Борцов предполагал, что Чухнова оглушили те, кто опознал фаэтон, и предлагал искать его. Карпухин возражал:
— Ну, если тебе нечего делать, то ищи свою кобылу.
Борцов сидел и курил. Карпухин сказал:
— Считаю, это не просто хулиганская выходка. В ту ночь ни на одного извозчика не напали, а вот на Чухнова напали.
Резон в его предположении был, но банду ликвидировали. Стоила ли овчинка выделки?
— Ладно, — согласился Карпухин, — вот Хомутов сообщил, что Ростов напрашивается на встречу. Поглядим, что получится, и будем решать с твоей кобылой.
Ростов, в длинном пальто с шалевым воротником, прохаживался в сквере Невельского. Под голыми деревьями, при входе в сад, стоял Лукин и по армейской привычке курил в рукав. Голову втянул в плечи, воротник пальто был поднят. Казалось, Лукин выбирает момент, чтобы кого-нибудь ограбить. Играли в чижика дети, учительница водила стайку школьников, в дальнем углу сквера двое распивали бутылку ханшина.
Губанов подошел к Ростову, представился.
— Это что, ваш товарищ? — указал Ростов на Лукина.
Губанов обернулся в сторону Лукина:
— Нет, не мой.
Они помолчали.
— Знаете, на этом месте я когда-то познакомился со своей будущей женой. Я был страстным любителем кататься с гор, а тут зимой всегда насыпали такие чудесные горки. Господи, как это давно было... Извините, что оторвал вас от дела, может, то, что сообщу, покажется пустяком, но совесть не позволяет умолчать. Понимаю вас: мол, что может сказать человек, который обитает где-то в Китае? Но мне, поверьте, интересы России не безразличны. Так вот в чем дело. Японцы домогаются цветного металлолома. А точнее, якобы хотят купить стреляные гильзы. Они знают, что гильзы вы не продадите им. И Табахаси прибыл не за этим: он с помощью Ахата собирается вывезти советские дензнаки и драгоценности на финансирование армии Семенова. Недавно у вас ограбили Госбанк...
Губанов внимательно слушал Ростова, и сердце его колотилось. Они медленно шли по тропинке. Неужели такая удача? Значит, Токарев передал японцам, а те...
— Спасибо, Артур Артурович. Мы примем к сведению вашу информацию. Действительно, ГПУ озадачило это ограбление, и мы заинтересованы в розыске похищенного.
— Постарайтесь убедить ваше руководство, прошу вас. Я ничего не сделал для новой России, пусть хоть это станет моим вкладом. Ради бога, убедите. Мне нет веры, я понимаю. — Он волновался.
— Я постараюсь. А если вы нам еще понадобитесь? Можем рассчитывать на вас?
— Готов служить, но учтите, сегодня мы должны уехать.
Лукин подавал какие-то знаки. Губанов распрощался. Первым ушел Ростов. Губанов остановился у киоска с бумажными цветами. Рядом стоял Лукин.
— Ты чего там сигналил? — спросил Губанов.
— Ничего не сигналил, — возразил Лукин.
— Что, я не видел, что ли?
— А я замерз, как цуцик, вот и подвигал руками.
Губанов сплюнул от досады и, круто повернувшись, быстро зашагал. Лукин с виноватым видом последовал за ним.
— А что дальше будем делать, Андрей?
Губанов не отвечал.
— Андрей, а Андрей...
Губанов молчал.
— Что теперь будет?
— Ну чего привязался?
— Так я ж спортил тебе всю операцию.
— Ничего не спортил, — разозлился Андрей, — держи дистанцию, чекист, черт побери.
— Правда? Ну, спасибо, а то я подумал, теперь выгонишь.
Чем ближе подходило время отъезда, тем беспокойнее становился Артур Артурович. Бродил по городу в свободное время, узнавал улицы, где в юности бегал с ровесниками, ходил в порт, где когда-то рыбачили. Зашел в свой дом, в котором располагалась какая-то контора. Дом Ростовых, вернее, бывший их дом, находился на улице Петра Первого, содержался в чистоте, и это понравилось Артуру Артуровичу. В бывшей гостиной на косяке нащупал замазанные краской зарубки, погладил их пальцами. Вспомнил, как отмечал рост сынишки, и на глазах выступили слезы.