– Места есть, заходите, – сказала женщина, приняв Истровскую за нового гостя.
Алла шагнула мимо нее, спрашивая на ходу:
– Павел Сергеевич Хавин приехал?
В течение дня было всего четверо новых посетителей, администратор запомнила имена и на вопрос Истровской кивнула:
– Да, остановился у нас еще днем.
– В каком номере?
Администратор ответила и окинула Аллу взглядом сверху донизу, пытаясь определить, кого видела перед собой. Вечернее платье Истровской, ее красивая прическа и уверенный вид приводили женщину в замешательство.
Алла нетерпеливо шагнула по коридору.
– Вы куда? – администратор сбросила с себя полудремотное состояние. – Его нет в номере!
– Вы же сказали, что он приехал, – Истровская импульсивно дернулась и оглянулась, продолжая двигаться вперед.
– Я сказала, что он вселился. Но вскоре куда-то ушел и больше не появлялся, – поспешила сообщить администратор.
– А разве полчаса назад он не вернулся с женщиной?
– Нет. Ни с женщиной, ни один не возвращался.
Алла остановилась и замерла, внимательно недоверчиво посмотрела на администратора:
– Вы уверены?
– Странный вопрос. У меня ключи от его номера. Если хотите, могу показать, что он пустой. А собственно, почему я вам должна показывать? Вы кто ему, жена? Если не жена, то посторонним тут делать нечего.
Но Алла стремительно сорвалась с места и подошла к двери номера. Постучала несколько раз и окликнула Хавина. Прислушалась к тишине в номере и, хмуря брови, отступилась.
Сейчас она сожалела, что не вышла из дома Адаевских на улицу вслед за Хавиным. Теперь уже Алла видела прямую связь между исчезновением Хавина и Аспенских с торжествах.
– Я же говорила, – вздохнула администратор, когда Истровская вернулась к входной двери.
Алла недовольно поморщилась и ничего не ответила. Выйдя из гостиницы, некоторое время постояла в раздумье. Администратор не закрывала дверь до тех пор, пока Истровская не двинулась дальше.
Алла раздраженно села в автомобиль, не представляя, куда мог подеваться Хавин. Она даже мысли не допускала, что он уехал к Аспенским. Она была так уверена, что найдет его в гостинице. И осечка. Но не покатил же он вот так вдруг домой, в Москву, черт бы его побрал. Может быть, просто кружит по городу от нечего делать. А может, Аспенским что-то известно.
Истровская завела мотор. Достала сотовый телефон и позвонила Константину. Без обиняков спросила:
– Где вы сейчас находитесь?
– Почему ты думаешь, что я буду перед тобой отчитываться? – В голосе Аспенского звучала ухмылка.
– Павел с вами? – уточнила свой вопрос Алла. Ее, в конечном счете, мало интересовало, где находились Аспенские.
– Эта песня не про тебя! – прозвучало в ответ уже без усмешки, но с жесткостью, присущей Аспенскому.
Алла мгновенно вышла из себя:
– Не учи меня жить, я сама тебя поучу! Дай ему трубку!
Однако ей в ответ Константин жестко отрезал:
– Займись другими делами! Или найди для утех другого мужика!
– Передай, говорю, трубку! – взрываясь, выкрикнула Истровская.
– Его здесь нет! – холодно произнес Константин.
– Тогда где он? Куда подевался? Я знаю, это твои козни! – не отставала Истровская.
– Я сказал, здесь его нет! Сколько еще тебе повторять? – процедил Константин.
Алла в бешенстве завизжала:
– Отвечай, паразит, на мой вопрос, иначе я выцарапаю глаза твоей Веронике! Пусть она возьмет телефон!
– Не надрывайся, Алла, – понизил тон Константин, чтобы сбить накал страстей. – Вероника уже легла спать. Успокойся.
Но успокоить Истровскую было трудно:
– Кому сказала, пусть возьмет трубку! – требовала она. – Ты врешь, паразит, что она спит! Я знаю, что врешь! – Алла ударила рукой по рулю.
– И ты ложись спать, Алла, ты слишком возбуждена, – посоветовал Константин с новой ухмылкой.
Эта резануло слух Истровской, и догадка кольнула в сердце. Алла выдохнула:
– Вероника с Павлом? Ты подложил ее под Павла? Негодяй!
Аспенский грубо прервал:
– Мне надоели твои вопли, дурная баба. Ты много выпила сегодня. Я говорил тебе, не пей так много.
Истровская забилась в истерике:
– Говори, где Вероника? Отвечай, паразит! Я все равно найду их!
– Спит! – жестко отрубил Аспенский и оборвал телефонный разговор.
Алла нервно сжалась, стуча зубами, и долго приходила в себя. Дышала полной грудью, не чувствуя ни ног, ни рук.