— Поезжайте на квартиру к этой Арупыльд. Проводника по пути завезите в управление. Машину пришлите назад...
Когда Вески возвратился, оперативные работники милиции уже хлопотали возле трупа, пытаясь вытащить его из кабины.
— Кажется, задушена, — сказала врач-эксперт Мария Степановна. — На голове, правда, раны, но неглубокие. На шее кровоподтеки... Следы пальцев и — странно! — петля на шее...
— Да, разобраться здесь нелегко, — задумчиво произнес Вески и достал из кармана платок, чтобы протереть очки. — Давайте собираться, сейчас машина придет...
— За что-нибудь зацепились? — негромко, будто боясь нарушить наступившую тишину, спросила Мария Степановна.
— Да нет. Был здесь, кажется, высокий молодой человек. Ботинки у него никак не меньше сорок третьего размера, прыгает, а может быть, и бегает хорошо. Больше, пожалуй, ничего определенного. Ведь мы даже не знаем, как ее убили...
Первая нить
Шинель Отса, аккуратно сложенная, была перекинута через спинку стула. Сам он сидел за столом и писал протокол обыска. На лбу у него выступили капельки пота. Не будь Отс одет в форму, его можно было бы принять за старшеклассника, старательно готовящего уроки.
Вески махнул рукой: «Продолжайте» — и огляделся.
Небольшая комната, оклеенная обоями, которые принято называть веселенькими. Много салфеточек. На невысоком комоде в рамках из ракушек стояли фотографии. На одной из них Вески узнал Армильду Арупыльд, с другой браво смотрел молодой широкоплечий военный моряк.
На стульях стопками лежало белье. Только мужское. Дамского не было — это Вески сразу заметил. Какая-то старушка с морщинистым лицом растерянно укладывала белье в ящик. Она бросила взгляд на Вески и отвернулась. Ей помогала другая женщина, невысокая, коренастая, в белом фартуке, видимо дворник, приглашенная в качестве понятого. В комнате находилась еще одна старушка. Она торопливо предложила Вески сесть:
— Сейчас уже уберем. Все посмотрели, все... Я уж им говорила: не деритесь, не ругайтесь, не доведет это до добра.
— Про кого вы это, бабушка? — спросил Вески.
— Да все про него, про Пауля.
Вески вопросительно взглянул на Отса, отложившего перо и слушавшего этот разговор. Потом перевел взгляд на милиционера, с которым вместе вошел. Тот понял, что ему надо остаться, придвинул стул, уселся и закурил. А Вески, следователь и Отс вышли из дома и удобно устроились на скамейке возле крыльца.
— Пауль — муж Армильды, — начал вполголоса Отс — Она уже месяц, как не живет здесь. Перед уходом поссорились. Вчера Пауль вел себя странно. Мать его — та, что складывала белье, — жаловалась: всегда молчит, а вчера слова сказать не давал. Ушел из дома часов в десять вечера, вернулся под утро, переоделся и — сразу на буксир. Он механиком служит. Сказал: «В плавание иду...»
— Одежду осмотрел?
— А как же. На брюках пятно, будто бы кровь. И на ботинках глина.
— Это интересно... А о какой драке бабушка говорила?
— Пауль нашел письмо какого-то Руди. Объяснение было бурное. Соседи слышали шум, крик... Армильда выбежала из комнаты и больше не возвращалась. Потом ее подруга за вещами приходила... Все ясно! На пустыре у Пауля и Армильды был скандал. Пауль убил ее. А когда пришел в себя — бросился бежать. Вы были правы: он не поскользнулся, а именно бежал.
Вески молчал. Отс испытующе поглядел на него:
— А вы как думаете?
Вески засмеялся:
— Я подожду гадать... Лучше скажи: кто этот Руди?
— Он ни разу здесь не был, его никто не видел. Вот, взгляните... — Отс достал из кармана обрывок бумаги. — У Пауля в пиджаке нашел.
На листке, стершемся на сгибах, Вески прочитал:
«...Люблю и ни перед чем не остановлюсь. Ты меня знаешь!»
Дальше шла подпись: буква «Р» с витиеватым росчерком.
— Так... А что соседи говорят, каков Пауль по характеру?
— Не знаю...
— То-то и оно. Кто такой Руди, мы не знаем... Надо найти Руди, да и подругу Армильды. Верно?.. А как протокол?
— Готов, осталось подписать.
— Ну-ну... Вещи я заберу, а ты свяжись с пароходством и — в управление.
Пятно на брюках светилось. Так могла светиться под флуоресцентной лампой и кровь. Биологический анализ еще предстоял. Эксперт-криминалист утверждал, что ощущает керосиновый запах от обуви, и готовился проверить свое предположение химическим анализом. Кроме того, он установил, что гильза, найденная Вески на пустыре, была со шнурка ботинка Арупыльда.
Покинув криминалистическую лабораторию, Вески зашел в кабинет Отса. Лейтенант еще не приехал. Вески сел за стол, снял очки и задумался. По существу, за весь день, начавшийся, собственно, еще ночью, это была первая минута, когда он мог по-настоящему собраться с мыслями.
Возникло две версии. Первая — убийца муж Армильды Пауль, вторая — убийца Руди, фамилия которого не была известна. «Улики серьезные, — сказал криминалист. — Не исключено, что более правильной версией может оказаться первая: ревнивый муж убил неверную жену».
Но Вески был слишком опытен, чтобы позволить себе успокоиться на этом. Много лет он работает в уголовном розыске и хорошо знает, что о выводах еще не может быть и речи. Ни с одним человеком, имеющим отношение к делу, подробно пока не говорили. Разве только с матерью Пауля да с дворником, которая за день до обыска в квартире Пауля, часов в девять вечера, видела, как из деревянного домика на улице Выргу, что стоит на самом берегу возле причала, вышел с пакетом высокий, широкоплечий мужчина. Вроде это был Пауль Арупыльд. А может быть, и не он... Женщина окликнула парня, но он не обернулся, а лишь прибавил шагу и скрылся за поворотом.
Да, определенного было еще очень мало. Разве только Пауль Арупыльд...
Дверь широко распахнулась. На пороге появился Отс.
Вески надел очки и сказал:
— Пойдем к полковнику, а потом домой, обедать.
Вески докладывает...
— Ожидаю. И давно. — Полковник Мяэкиви сидел за столом, на котором, кроме аккуратной черной папки, ничего не было.
Войну Мяэкиви начал командиром взвода разведки, а закончил начальником разведотдела соединения. В его фронтовой жизни был такой случай. За год до окончания военной службы полковник получил выговор в приказе по фронту за самовольное личное участие в разведывательной операции.
— Признаться, я думал, что вы верите своим подчиненным, — заметил ему генерал. — Оказывается, нет, не верите. Трудно так работать...
Эпизод этот полковник вспомнил не случайно. Обстоятельства не позволили ему выехать на место происшествия. И сегодня с утра, разбирая документы, он не раз с большим усилием подавлял в себе такое же, как тогда на фронте, желание самому вмешаться в расследование дела. Как-то там без него управились! Он хорошо знал Вески, его умение видеть все, что нужно. Но ему всегда казалось, что капитан чрезмерно долго копается, раздумывает. И сейчас полковник думал, что Вески что-то тянет. Будь он, Мяэкиви, с ним — на столе уже давно лежал бы итог первых шагов расследования.
— Давно, давно, — повторил он, пока Вески и Отс подходили к столу. — Знаете ведь, надо докладывать: чрезвычайное происшествие... А я весь день как в потемках. — Полковник позвонил и приказал секретарю пригласить начальников отделов.
Вески молча подал протоколы осмотра места происшествия и производства обыска.
Вошли офицеры. Вески коротко рассказал обо всем, что удалось установить. Полковник несколько раз прерывал его, делая попутно краткие записи в свой блокнот.
— Страшная картина... Нет следов борьбы... Сумочка не тронута... Пауль Арупыльд был там... Что вы думаете?
Вески ожидал этого вопроса, готовился к нему и... не знал, что сказать.
Но полковник продолжал:
— Первое: Пауль на судне?
Отс молча кивнул.
— Снимать с судна будем? Нет... С людьми говорили?
Вески улыбнулся. Этот вопрос: «С людьми говорили?» — в управлении называли «слабостью полковника». С войны он вынес несокрушимую веру в советского человека. Он не раз сталкивался с людьми, запуганными фашистскими оккупантами, и все же эти люди никогда не отказывали разведчикам в помощи. Больше того, после каждой разведки у Мяэкиви крепло убеждение, что без рассказов этих людей по-настоящему разведки не проведешь.