С год назад завод все-таки пустили, но освоить выпуск готовой продукции долго не могли. Поэтому жалованье рабочим выплачивалось с перебоями и не полностью. И вот на прошлой неделе все цеха вдруг загудели и зашумели по-настоящему. Вечером на заводском дворе состоялся торжественный митинг, и администрация пообещала в ближайшую субботу выдать полностью причитавшиеся деньги. А пройдошный лавочник, разведав об этом событии, умчался в город и оптом накупил всяких товаров, чтобы продать их с приличной наценкой...
На следующий день кошевка с бандитами неслась в сторону горнозаводского поселка. Женьки-Кержака в кошевке не было. Сославшись на болезнь, он отказался участвовать в очередном грабеже.
XXV
Визит милиционеров в дом Раздупова не на шутку встревожил и хозяина, и постояльца.
— Ну? — насмешливо-ласково произнес Прохор, опускаясь в качалку, когда Фаддей Владимирович запер двери и вернулся в комнату. Библиотекарь вздрогнул. Он прекрасно понимал, что скрывается за этим тоном.
— Исповедайтесь, милейший! — продолжал Прохор. — Язык-то, надеюсь, вы не проглотили...
И всхлипывающий Фаддей Владимирович, перескакивая с пятого на десятое, рассказал о Юрии, с которым был знаком раньше, и о причине сегодняшнего милицейского посещения.
— Вы, милейший Фаддей Владимирович, глупы, как осел, — горестно усмехнулся Прохор, выслушав исповедь библиотекаря. — И зачем только я связался с вами?..
Но отчитывая Фаддея Владимировича, словно провинившегося мальчишку, Прохор одновременно соображал: врет он или нет. А может, милиционеры нарочно навязались к нему в приятели, чтобы, не вызывая подозрений, проверить дом. Тогда, выходит, дом застукан, и оставаться в нем больше нельзя.
— Вот что, милейший! — строго сказал ротмистр и поднялся с качалки. — Можете своих любимых милиционеров ублажать сколько угодно дурацкими коллекциями, вам это зачтется, не будь я Побирским! Понимаете, о чем идет речь? Не понимаете? Если заикнетесь про меня, все ваши грешки наружу вылезут... А теперь адью! Счастливо оставаться!
Вначале у Прохора даже мелькнула мысль, не прикончить ли старого дурака. Но потом он опомнился. А вдруг милиционеры в самом деле просто интересовались коллекциями?
И Прохор решил действовать по-иному.
— С понедельника, — приказал он Фаддею Владимировичу, — вы после своей службы в библиотеке будете каждодневно приходить в ресторан «Пале-Рояль».
— Я?.. В ресторан? — съежился, как от удара, Фаддей Владимирович. — Зачем?
— Надо! — отрезал Прохор. — Вы, что, не понимаете, — шутки с милицией могут кончиться плохо?.. Вот и посещайте «Пале-Рояль», и садитесь справа, если все в полном порядке, если же не в полном, садитесь слева... Ну, а не будет вас, значит...
— Что значит? — перепугался Фаддей Владимирович.
— Значит, вас арестовали, — спокойно пояснил Прохор.
— Меня?.. Позвольте... За что? — тяжело пробормотал Фаддей Владимирович.
— Не прикидывайтесь комиком! Если сядете слева, я найду способ связаться с вами и все выяснить. Ну, а если окажетесь справа, выпейте, закусите, чтобы быть похожим на нормального клиента, и домой...
— Выпить, закусить... Смею поинтересоваться, где у меня деньги?
— Деньги? — перебил с усмешкой Прохор. — О деньгах, милейший, не беспокойтесь! — и он сунул в руки библиотекаря пачку ассигнаций...
Ресторан «Пале-Рояль» был у Кичиги чем-то вроде штаб-квартиры. Еще до встречи с Прохором его шайка собиралась там в отдельных кабинетах и обсуждала свои дела. Хозяину ресторана было выгодно поддерживать с ними знакомство: расплачивались щедро.
— Прохор Александрович! — тоном обреченного прошептал Фаддей Владимирович. — Может, не надо «Пале-Рояль». Я, должен честно признаться, боюсь...
— Молчать!! — взревел Прохор и брякнул кулаком по столу. — Молчать! Делать, как я сказал.
Через пять минут, не простившись с обалделым библиотекарем, он ушел из его дома.
XXVI
За Лузинским рынком, среди путаных глухих переулков, затаился постоялый двор Аграфены Лукиных. Муж ее, «выбившийся в люди» из конокрадов, умер полгода назад, и его место в сердце пятидесятилетней вдовы занял на правах старинного приятеля Кичига.