Перелетев на рысях Главный проспект, они поравнялись в Воеводинском переулке с преследуемым экипажем, но на мягком сиденье под кожаным верхом никого не было. Даже сам кучер не мог объяснить, куда делся пассажир.
— Сей минут ведь он меня понукал, — говорил огорошенный извозчик. — Целый червонец сулился дать, коль шибче поеду.
— Адрес, — допытывался Юрий. — Какой он назвал адрес?..
— А леший знает!.. Велел прямо скакать...
Из темноты вынырнул еще один экипаж с Владимировым и Борисом Котовым.
— Докладывай обстановку, — без всякого вступления начал Владимиров. — Мы как угорелые за тобой от ресторана припустили...
XXXIV
Воспользовавшись темнотой, Прохор в самом начале Воеводинского переулка на полном ходу выпрыгнул на обочину дороги и укрылся в ближайшей подворотне. Мимо пронеслись его преследователи. Понимая, что сейчас они остановят пустой экипаж, Прохор не раздумывая дернул кольцо малозаметной калитки и очутился в неизвестном дворе. Там никого не было, только стояли какие-то телеги, прикрытые рогожами.
Глянув на клочковатое небо, где до сих пор высоко по-зимнему мигали тусклые звезды, Черный Туз почувствовал холод: шапка и полушубок остались в «Пале-Рояле»...
...К Кичиге Прохор сначала не собирался, да прижала нужда. На вокзал или в иное место без полушубка, в кармане которого к тому же остался и браунинг, было не сунуться. Кроме того, не так-то много имелось при себе и наличных денег... И, петляя укромными закоулками в сторону постоялого двора, в модном пиджаке под удивленными взглядами редких прохожих, Прохор, несмотря на мартовскую оттепель, так намерзся, что в душе еще все больше и больше рос гнев на Галу...
...Увидев Прохора без верхней одежды да еще с расцарапанной щекой, Кичига, Гришка-Артист и вдова Аграфена Лукиных были несказанно удивлены. Кичига быстро поднялся с пуховой перины и скороговоркой произнес:
— Христос с тобой, Прохор Александрович!.. Стряслось что?.. Вид-то у тебя...
Прохор устало опустился на лавку и искоса посмотрел на вдову:
— Извини, Аграфена, у нас начнется разговор не для твоих ушей.
— Брысь, ягода! — ничего еще не понимая, распорядился и Кичига.
Когда Аграфена, испуганно крестясь, выпорхнула за дверь, Прохор встал с лавки и процедил сквозь зубы:
— Все... Ждите развязки...
И это прозвучало так многозначительно, что Кичига озабоченно зашептал:
— Господь, помилуй, сохрани и спаси... Какой развязки?..
— Господь, сохрани и спаси! — передразнил Прохор старого грабителя и усмехнулся. — Как бы не так, отец Кичига!.. Зря ты на Аграфену кричишь! Не она змея-то подколодная!..
— А кто, Прохор Александрович?
— Если хочешь знать, Гала твоя — вот кто.
Обогревшись кружкой самогона, поданной услужливым Гришкой, Прохор продолжал:
— Помните, как я подкараулил милиционера?
— Помним-помним, Прохор Александрович, — лихорадочно трясся Кичига. — Сам господь милостивый тому свидетель...
— Затем решил вернуться, проверить, отдал тот милиционер богу душу или нет. Но люди со всех сторон уже сбежались. И какой-то парень в кургузом пальто распоряжался. Вскоре конные мильтоны прискакали. Тот парень оказался из их компании.
— Да не тяни, Прохор Александрович! Про Галу исповедуй...
— Про Галу? Сегодня по знаку Саньки-швейцара выкинулся я в «Пале-Рояль», чтобы Растегаева застолбить. И вижу, в зале ресторана Гала, разлюбезная, танцует с тем самым парнем из милиции. Не хватало, чтобы у ней еще сбоку наган висел!
— Креста на тебе нет! Танцует?
— Да, танцует! И на меня его навела... Но я не из желторотых: ушел, как видишь.
— Может, Прохор Александрович, ты ошибся?.. Может, своя своих не познаша?
— Пока мы здесь лясы точим, — взорвался Прохор, — Санька уже арестован и, верь мне, продает нас...
— Санька — мужик честный! — успокаивающе сказал Кичига. — Да и про Аграфенин постоялый двор ему неизвестно...
— Какое благородство! — фыркнул Прохор. — Саньке-швейцару не известно, зато известно Леньке-Интеллигенту. Санька всех выдаст, чтобы шкуру сберечь... Пойми, отец Кичига, такое теперь пойдет!.. Спутала твоя змея все наши карты!
— Если так, — произнес Кичига, и в голосе его прозвучали одновременно и тоска и угроза, — то десница божья не заставит себя ждать...
Глаза Прохора сузились.
— И без десницы божьей обошлись бы, — прошептал он, — да время не терпит... — И, повернувшись к Гришке, хрипло спросил: — А ты, Артист, что молчишь? Ты что, не хочешь ничего сказать?
— Как это вам нравится? — вопросом на вопрос ответил Гришка. — Меня спрашивают, хочу ли я что-нибудь сказать... Хорошо, я скажу... Самое малое... Плюнуть на все и всех хочу, если игра наша накрылась...