Раздался пронзительный звонок. Это снова Ромашов:
— Не получается? Надо, чтоб получилось. Поймите, это не то, что «Бодрый» не выставил мины. Мы сорвем всю операцию! Вы слышите?
«Бодрый»! И как Петр раньше не подумал о своем корабле. Он включил передатчик, нажал ключ, и чуткие стрелки приборов заплясали на своих шкалах. Петр передал текст, который гласил:
«Бодрый», прошу срочно отрепетовать радиограмму номер один...»
Грачев мигом переключился на прием. Эфир заполнен хаосом сигналов. Музыка, пение.
— «Венера», я — «Радуга», передаю прогноз погоды... — доносилось откуда-то с северных широт.
А вот это — рация рыболовецкого сейнера. Там что-то случилось, капитан просит срочно выслать спасатель. Петр чуть повернул ручку настройки и услышал позывные «Бодрого»:
— Передаю радиограмму номер один...
Но едва начали передачу, как вдруг на волне появился треск. Чья-то радиостанция создавала помехи. «Неужели снова будут пропуски?» — встревожился Петр. Он то уменьшал громкость, то изменял чуть настройку. Наконец «Бодрый» умолк. Петр посчитал количество слов. Пропущенными оказались два. Их Грачев восстановил по ранее принятой радиограмме. Потом поднялся на ходовой мостик.
— Товарищ командир, все в порядке! — И Петр протянул ему злополучную радиограмму.
Ромашов волновался не зря — в ней предписывалось командиру «Гордого» совместно с торпедными катерами отвлечь главные противолодочные силы «синих», чтобы дать возможность подводным лодкам прорваться к ракетному крейсеру и «нанести» удар.
— Вот оно что, — легко вздохнул Ромашов и обернулся к Грачеву: — Спасибо, Петр Васильевич, выручил. Спасибо...
Корабли «красных» легли на боевой курс. Неожиданно над ними появились бомбардировщики «синих».
Ракеты «Гордого» прочертили огненные трассы и где-то далеко-далеко на фоне посветлевшего неба взорвались.
Залп. Еще залп.
Потом «Гордый» лег на новый курс.
Лютый шторм вконец измотал море. Оно притихло, заголубело и зыбко дышало, стеклом сверкая на солнце. Корабли, однако, продолжали идти боевыми курсами. Шли десятые сутки учения.
Рано утром, когда едва забрезжил рассвет, всю ночь простоявший на вахте Ромашов собрался отдохнуть, но тут на мостик поднялся штурман, он был бледный, растерянный.
— Товарищ командир, вышел из строя гирокомпас.
— Как? — едва не ругнулся Ромашов.
Штурман пояснил: сгорела обмотка электромотора.
— Причина?
— Произошло короткое замыкание. Надо заменить электромотор, а запасного у нас нет.
— Что же будем делать? — Ромашов старался говорить спокойно, но голос его дрожал, и все, кто был на мостике, поняли: случившееся вывело командира из себя. — Где мы находимся?
Штурман заспешил в рубку. Ромашов направился следом за ним, взглянул на карту. «Гордый» бороздил море милях в ста от Ленинграда.
— Сто пятнадцать миль, — уточнил штурман.
«Пока будем пользоваться магнитным компасом, а как только закончатся учения, придется зайти в Ленинград», — решил Ромашов. Об этом он сказал штурману. Тот повеселел.
— Я схожу на склад и получу электромотор, — заверил он командира.
Ромашова огорчило случившееся. Придется ему запрашивать адмирала Журавлева, а тот может и не разрешить заход корабля в порт. «Что ж, тогда будем работать с магнитным компасом, хотя это и сопряжено с большими трудностями, — размышлял Ромашов. — Я мог бы взыскать со штурмана, но вины его в этом нет. Механизмы не вечны, они, как и люди, выходят из строя. Только бы дали нам электромотор в базе. Только бы дали...» Он подошел к локатору станции кругового обзора. На темном экране вспыхнула зеленая точка.
— Рыбаки, — доложил вахтенный радиометрист. — Я давно обнаружил их судно, — и, помолчав, матрос спросил: — Товарищ командир, мы еще долго пробудем в море?
Ромашова удивил, как ему казалось, дерзкий вопрос, он подошел к матросу ближе.
— А что вас волнует?
Матрос смутился, в его черных глазах затаилась печаль.
— Я слушаю.
— Беда случилась, товарищ командир. Перед выходом в море я получил телеграмму. Мать положили в больницу. А тут — учения... — Он с надеждой посмотрел на командира. — Боюсь, как бы не потерять ее...
«Его я мог бы отпустить, — подумал Ромашов. — Отменно несет вахту, торпеды помог обнаружить».
— Потерпите еще денек, что-то придумаем, — пообещал Ромашов. И, сам не зная почему, добавил: — Мать надо беречь. Я тоже берегу свою маму...
Зазвонил телефон. Ромашов взял трубку и услышал голос Грачева: старший лейтенант докладывал о том, что принят сигнал «Вега».
— Наконец-то, — вздохнул Ромашов, положив трубку на рычажок. — Старпом, вы слышите? Учения закончились. Теперь — домой, на Север.