На мостик поднялся старпом. В черном блестящем реглане, в сапогах он был похож на рыбака. Смахнув с лица капли воды — у борта его накрыла волна, — он доложил о том, что хорошо отдохнул и теперь может хоть сутки стоять на мостике.
— Вам тоже пора отдохнуть...
Но Скляров, казалось, не слышал его, он всю ночь не сходил с мостика и теперь беззлобно сказал:
— Послушай, старпом, может, надули нас подводники?
— Я и сам теряюсь в догадках, сотни миль остались за кормой, а лодки — тю-тю, — поддакнул Комаров. — Что крабы попрятались на глубинах... Так вы пойдете в каюту.
— Пока нет, Роберт Баянович. Я все равно сейчас не усну...
В черные тучи куталось солнце, изнутри освещая их. Казалось, что кто-то зажег огромную свечу и прикрыл ее слюдяным колпаком. Палуба блестела от воды, будто смазанная лаком. Натужная дрожь корабля от работающих турбин ощущалась всем телом. Для Склярова, отдавшего морской службе уже немало лет, обстановка была самой привычной. Никто не знает, что его ждет в море каждый день, то ли удача, то ли разочарование. Склярова не это заботило, он всегда знал, чего хочет, что надо ему; в каждом походе он чувствовал себя одухотворенным, даже в самой сложной обстановке. Никто на корабле и мысли не допускал, что Скляров мог в чем-либо ошибиться. Он верил людям, и эту веру подкреплял строгим контролем. С виду Скляров был добродушным, а в деле — строгим, неотступным. Был случай, когда радист по своей халатности не принял срочную радиограмму. Скляров тут же, на ходовом мостике, объявил ему взыскание. Грачев попытался было возразить, ссылаясь на сильные помехи в эфире. Но Скляров был неумолим. «Помехи? — Капитан второго ранга сжал губы так, что они посинели. — Снег, дождь — помехи, да? А если снаряды на палубе будут рваться, если кровь прольется, то как же радиосвязь? Боюсь, что в такой обстановке ваш радист совсем слух потеряет».
На мостик поднялся Грачев.
— Перехвачена радиограмма, товарищ командир. — Старший лейтенант протянул ему листок. — Передатчик работал где-то рядом с маяком, милях в тридцати от нас. Запеленговал мичман Крылов. Раскодировали легко.
Скляров вслух прочел:
«Винты намотали сеть. Лишился хода. Жду ваших указаний. Серов».
— Да, не повезло капитану «Горбуши», — усмехнулся старпом.
Скляров, однако, молчал. И дело тут вовсе не в том, что траулер лишился хода; настораживало другое — если это «Горбуша», то зачем понадобилось капитану судна кодировать радиограмму? Такой текст, как правило, передается открыто.
— Давайте запросим «Горбушу»? — предложил Грачев. — Я мигом свяжусь. Ведь это такой случай...
— Это невозможно, — сухо заметил Скляров. — Вы что, разве забыли о приказе адмирала?
Скляров свернул листок, заглянул в рубку штурмана. Капитан-лейтенант Лысенков, черноглазый, с добродушным лицом, разложив на маленьком, узком столике карты и штурманские принадлежности, что-то высчитывал на бумаге. Увидев командира, он выпрямился, хотел было доложить курс, но Скляров остановил его: «Не беспокойтесь!» Командир склонился над картой и глазами разыскал маяк, расположенный на самой вершине огромной скалы. Скалу называли «Стрелой», она была отвесной и острой вершиной, казалось, вонзалась в небо. Когда тучи спускались над морем, они обволакивали ее, но огонь маяка далеко был виден кораблям.
— Значит, передача велась отсюда? — Скляров подозвал к себе Грачева и указал точку на карте.
Грачев согласно кивнул.
Скляров оторвался от карты, глянул на штурмана:
— Сколько миль до маяка?
— Сорок две.
— Так, сорок две, — повторил Скляров. — А какая здесь гидрология моря?
Лысенков еще матросом служил на Севере, после училища четыре года плавал штурманом и театр знал отлично.
— Камень, песок, подводные скалы, — перечислил штурман и уточнил, что это — ближе к фарватеру. А у берега — ил, течение, косяки касаток.
— А косяки при чем? — усмехнулся капитан второго ранга.
— Для справки, товарищ командир. Тюленей там много, это и приманивает касаток.
«Противник», почуявший опасность, сразу вроде бы умнеет. Тут надо быть настороже, чтобы и самому не ошибиться.
— Вот прочтите, — и Скляров отдал радиограмму Лысенкову.
— Все ясно, — подал голос штурман, — траулер радирует в базу. Только к чему последняя фраза: «Жду ваших указаний»? Каких еще указаний, если любому моряку ясно, что в таких случаях делать.
— И меня это смущает, — Скляров свернул листок. — Нет, тут какая-то маскировка.
И Скляров, уже не сомневаясь в том, что «противник» замышляет какое-то дело, приказал Грачеву внимательно слушать волну, на которой перехватили депешу.