— Ну, брат, деньги-то ты за окно не бросишь, хоть бы они от самого антихриста были! - по своему обыкновению, сюрпризом вставил Терпибедов.
Отца Арсения передернуло; Пантелей Егоров побледнел.
— Мелко вы, сударь, плаваете, - сказал он, блистая глазами на Терпибедова, - вот что скажу вам, Никифор Петрович!
— Позвольте! оставим, капитан, эпизоды! - вступился Колотов, - и будем заниматься предметом нашей конференции. Итак, вы говорите, что господин Парначев этим поступком сильно вас оскорбил?
— Так оскорбил! так оскорбил-с, даже душа во мне вся перевернулась! как перед истинным-с! Помилуйте! тут публика... чай кушают... в умилении-с... а они в фуражке! Все, можно сказать, так и ахнули!
— И вы полагаете, что со стороны господина Парначева тут был умысел?
— Позвольте вам доложить! как же возможно, чтобы без умысла! Тут, значит, публика... чай кушают... в умилении... а они в фуражке!
— Поймите меня, тут все дело в том, был ли умысел или нет? Беретесь ли вы доказать, что умысел был?
— Помилуйте! зачем же-с? И как же возможно это доказать? Это дело душевное-с! Я, значит, что видел, то и докладываю! Видел, к примеру, что тут публика... в умилении-с... а они в фуражке!
— Зачем же вы тогда прямо не заметили господину Парначеву, что он поступает оскорбительно для вас и ваших гостей! Может быть, дело-то и разъяснилось бы.
— Кажется, таких правилов нет, чтобы мужикам господ учить! Они здесь всех учат, а не то чтобы что-с!
— Однако, ежели теперь господину Парначеву сообщить ваше показание, так ведь он, пожалуй, и в амбицию вломиться может!
— Сделайте ваше одолжение! зачем же им сообщать! И без того они ко мне ненависть питают! Такую, можно сказать, мораль на меня пущают: и закладчик-то я, и монетчик-то я! Даже на каторге словно мне места нет! Два раза дело мое с господином Мосягиным поднимали! Прошлой зимой, в самое, то есть, бойкое время, рекрутский набор был, а у меня, по их проискам, два питейных заведения прикрыли! Бунтуют против меня - и кончено дело! Стало быть, ежели теперича им еще сказать - что же такое будет!
— Вот видите! вы дела завязываете, а на очную ставку стать не хотите!
— Зачем же-с! я, ваше высокородие, по простоте-с! Думал это, значит, что их только на замечание возьмут - тем, мол, дело и кончится!
— А вы полагаете, что взять человека на замечание - это ничего?
Пантелей Егоров вдруг смолк. Он нервно семенил ногами на одном месте и бросал тревожные взгляды на отца Арсения. Но запрещенный поп стоял в стороне и тыкал вилкой в пустую тарелку. На минуту в комнате воцарилось глубокое молчание.
— Стало быть, господину Парначеву так-таки ничего и не будет!! - вдруг, словно громом, раскатился Терпибедов.