— Ешь, моя лошадушка, ешь, — ласково шептал ей дед. — Видишь, не оставили тебя друзья. Не захотели, чтобы с голоду ты погибла.
Потом вытер украдкой глаза и протянул рыжеусому пустую каску.
Вернувшись к себе в землянку, мы всю ночь проговорили. Рассказывали друг другу про своих коней. Невольно взгрустнулось всем. Живы ли наши кони? Может, и они погибают сейчас с голоду? Или сразила их немецкая пуля где-нибудь на других фронтах?..
* * *На следующее утро половина нашего пайка пошла в каску. Дед Андрей схватил ее и побежал к коню, ног под собой не чуя от счастья. Но когда в тот же вечер мы вернулись со смены, голодные и продрогшие, нас словно обухом по голове ударили: деда Андрея с сержантом вызвали к командиру. Сели мы у огня, молчим. На сердце кошки скребут: боязно нам за них. И хлеба не поделили, остался лежать в мешках в углу, забыли мы про него. Под конец один из бойцов не выдержал:
— Из-за этого его вызвали?
— А что ж думаешь? — робко добавил другой. — Был приказ? Был. Так что же не отдал он коня? Приказ есть приказ…
— «Приказ, приказ», — передразнил его рыжеусый. — Что же так и смотреть, как конь у тебя на глазах подыхать будет? А потом что?
Разговор на том прервался. Снова сидим у огня, молчим. Ветер в лесу свистит, а мы прислушиваемся, не скрипнет ли снег под ногами. А время идет. Тут еще один боец заговорил, смуглый парень, глаза черные, так и горят, пулеметчик.
— Надо было сразу доложить все по команде. Сказать, что берем коня на свою ответственность. Сообща кормить будем.
— А чем? — огрызнулся рыжеусый. — Своим пайком? Так тебе и позволят!
— Позволят, не позволят. Наше это дело, — упрямо заявил пулеметчик. — Свое даем!
Опять сидим у огня, молчим. Тревога нас гложет. О деде Андрее и сержанте беспокоимся. А время бежит, к полуночи уже подходит. Сморил многих сон, растянулись на подстилке, заснули. Вдруг слышим топот шагов у дверей. Первым ввалился дед Андрей, веселый, довольный. Стал снег с себя стряхивать, но говорить — ничего не говорит: ждет, пока сержант с лесенки спустится. Тот тоже улыбается.
— По одному наряду вне очереди каждому, когда уйдем в запас! — крикнул дед. — Это за то, что не доложили.
Сержант стал будить спящих. Через минуту все наше отделение, за исключением часовых, сидело вокруг огня. Сержант немного помедлил, подмигнул нам многозначительно и объявил:
— Такое дело, братва! Нынче же ночью выступаем… Но не вниз, в долину, как ждет того немец, а наверх, в горы… Нужно нам внезапно ударить им во фланг…
— Кому это нам? — спросил рыжеусый.
— Погоди немного, увидишь, — и сержант изложил все по порядку: — Вызвали вместе с нами к капитану и командира первого стрелкового взвода. Капитан показал нам на карте горы, через которые мы перевалили, и позиции, которые занимаем сейчас мы и немцы… «Наши патрули донесли, — сообщил он потом, — что здесь, — он указал карандашом место на карте, — в обороне противника брешь — голая, отвесная скала, на которую очень трудно взобраться и которую трудно удержать. Но эта скала очень удобна для нас, чтобы нанести с нее удар во фланг неприятеля. Мы на рассвете пойдем в наступление, будем атаковать гитлеровцев в лоб, как уже делали не раз. Но пока безуспешно. Чтобы наша атака не захлебнулась и на этот раз, мы решили одновременно ударить по их флангу с этой скалы. — Тут капитан немного помолчал и потом сказал нам напрямик: — Для этого я и позвал вас. Нынче же ночью вы должны обязательно взобраться на ее вершину. И под утро, когда мы пойдем в атаку, открыть по немцам огонь с фланга. Подъем на скалу долгий и трудный, саней у нас нет, больше людей вам дать не можем, здесь нужны. Но мы должны выйти отсюда во что бы то ни стало… Я подумал о вас, господин младший лейтенант, — обратился он к командиру стрелкового взвода, — потому что у вас самые опытные люди. И о вас, — повернулся он к нам, — потому что вы единственный пулеметный расчет, у которого имеется лошадь… А придется забрать с собою как можно больше боеприпасов.
Перед уходом он пожал нам руки и добавил на прощание:
— Не забудьте, судьба завтрашнего боя в ваших руках! Я верю, что вы не подведете.
Через несколько минут, одетые в маскхалаты, мы были готовы к выходу. Больше всех радовался дед Андрей. Когда мы построились перед землянкой, он вывел за узду коня и поставил его позади отряда. Нагружая на него ящики с боеприпасами, как обычно, гладил его по шее, взволнованно шепча: