- Много шуму подняли, Рапохин,- говорит он безразлично.
Леденец мешает ему, и он разгрызает его с громким хрустом.
- Я сегодня на радиостанцию ходил, хотел просмотреть переписку, но там девица, знаете, уклонилась… Отложила на завтра. Хорошая выучка…
Рапохин не возражал. Если выгораживать Катю, Климов только утвердится в своем мнении.
- Мне и так ясно, что излишний шум поднят. Друг мой, все эти Главсахалинрьгбпромы за тридевять земель, делу они не помогут, а звон, как говорится, пойдет вселенский.
- А мне что за -печаль! - резко сказал Рапохин.- Мне бы людей разыскать.
- Все о людях пекутся,- наставительно заметил Климов.- Для того на земле и живем. Вы что ж думаете, я ради собственного удовольствия прикатил сюда по зимней-то дорожке? Ради тех же людей! Больше порядка будет- людям спокойнее. Подтянете плавсредства так, чтобы все в ажуре, безопаснее людям будет. Это да, это я понимаю. А уж если они где-то в море, тут чего же руками-то размахивать. Ищите, да с умом.
- Разрешили бы мне,- вздохнул Рапохин,- я бы сам ушел в море искать!
- Вот-вот! - почти обрадовался Климов. Его правильный профиль едва белел на фоне диванной спинки.- Вы романтик, Рапохин, а романтиков у нас бьют.
- Где это «у нас»? В министерстве, что ли?
- В нашей жизни. В нашей трезвой жизни.- Климов повернулся на бок, лицом к собеседнику. Под ним стрельнула и печально загудела пружина. Климов усмехнулся: - Поющий диван. Это вы, верно, и приняли за сирену на рейде.- Рапохин смолчал, и Климов продолжал отечески: - Теперь вы, так сказать, в фокусе, Рапохин, все прожекторы направлены на вас. Все судовые огни траулеров, которые ищут катер в океане. Катера-то никому не видать, а вы как на ладони…
- Надо же когда-нибудь и себя показать,- мрачно пошутил Рапохин.
- Зря шутите этим.- В голосе Климова проскользнула строгая нотка.- Если с катером случится беда, вас снимут. А ведь могли бы и не снять.
- Поймите же, не в этом дело!
Из темноты донесся ровный, уверенный голос Климова.
- Именно в этом, друг Рапохин! Монополии на жалость никто вам не давал, да и на что она, жалость? На ней коммунизм не построишь. Мне тоже жаль людей, хотя я их и не знаю, хоть для меня они, простите, отвлеченная материя, песчинки, что ли, винтики, как принято говорить…
- Ну-у! - Рапохин возбужденно приподнялся на локте.- А вам не приходило в голову, что каждая из этих песчинок - жизнь, и ум настоящий, и душа? А? Вы на фронте были, Климов?
«Странно! - обиделся Климов.- Что он, не видел моего кителя с орденской колодкой?!»
- Это другой вопрос, Рапохину. насчет ума и души. Это, как говаривал мой тесть, «ишо пошшупать надо». А как пощупаешь? Да никак! Аппарата такого не изобрели пока. Значит, не о том речь. Пойми ты, чудак человек: порядок должен быть. Прежде всего - порядок. Нельзя, чтобы нас лихорадило, это вредит делу. Ну, а ежели случилось? Дали знать по начальству, приняли меры. Все! Охотское море чуть не каждую неделю норовит уходить кого-нибудь. Бывает и так, что списываешь человека. Был - и нет. Что же, крик подымать по любому поводу? Караул? О порядке надо думать, Ратюхин, о ритме.
- Гниль это! Пакость! - хрипло выкрикнул Рапохин, ему стала вдруг невмоготу гладкая речь гостя.- Я за женой в пятьдесят первом поехал. На материк. Приезжаю в район, а там у людей хлеба нет. Ну, недород, и трети хлеба не взяли. Секретарь заперся в райкоме, кое-как хлебосдачу выполнил, процентом дверь подпер и - сидит хоть бы что! Понимаете, боится в крайком позволить, авторитет свой ронять не хочет!.. Я к нему достучался, а он, видишь, теоретическую базу подвел. «Нельзя, говорит, деревне хлеб привозить. Никак нельзя. Развратим колхозников, порядка .никакого не будет…» Бросил я тогда все, в ЦК поехал.
- Помогло?-спросил Климов осторожно.
- А как же! - воскликнул Рапохин.- Вытряхнули его из кресла. Поймите, он же о народе не думал. Случайный в партии человек. Ну, и хлеба привезли. Без хлеба нельзя. А вы коммунист? - спросил он неожиданно.
- Разумеется,- сухо обронил кавторанг.- И на фронте, к вашему сведению, был.- Климов вспомнил рассказы Рапохина о фронте.- Только мы с вами на разных фронтах воевали.
- Выходит, на разных,-согласился Рапохин и закончил совсем спокойно: -Думаю обратиться с просьбой в Совет Министров.
- Это по поводу чего же? - спросил Климов.
- О катере. Совет Министров поможет. Прикажут флотским, пограничникам велят искать. Авиацию подключат. Это сила. Без них трудно.
- Вы, Рапохин, самоубийца,- сказал Климов убежденно.- Проспитесь-ка лучше! Нечего больше делать правительству, катером вашим заниматься.
- День подожду и радирую Москве,- упорствовал Рапохин.- Вот так.
Климов лежал молча, ничем больше не выражая интереса к Рапохину.
Утром Климов ушел от Рапохина - отказался от постоя. Договорившись с главным инженером, занял его кабинет, перетащив туда свои пожитки. Рапохину объяснил коротко и откровенно:
- Неуютно нам с вами. И спать я плохо стал.
Главное, Климов активно заинтересовался судьбой катера. В кабинет главинжа стали вызывать служащих комбината: начальника погрузочно-разгрузочных работ - он же капитан флота китокомбината «Подгорный», Митрофанова с «Ж-135», капитана пропавшего без вести катера и многих других.
Расставаясь с Климовым, люди уносили смутное чувство тревоги: не за пропавший катер, а за себя. Климов терпеливо составлял протоколы опросов, хмурой скороговоркой прочитывал их и давал подписывать людям, которые уставали наблюдать за тем, как бегает его перо по бумаге.
Капитана «Ж-257», только что вернувшегося из безуспешного поиска, обидело недоверие Климова.
- Вы что же, подозреваете меня в том, что я умышленно не попал на катер?-спросил он в упор.
- Не знаю, не знаю.- Климов развел руками.- Область предположений меня не касается. Мне нужны факты.
Капитан посмотрел на него недобрым взглядом и стал отвечать односложными «нет», «да», «не знаю».
С Митрофановым к авто ран г был много любезнее. Ведь Митрофанов тоже шел в Северо-Курильск вместе с исчезнувшим катером, но в тот же день вернулся на комбинат. Значит, можно было вернуться?! Значит, дело-то все в дисциплине, в порядке. Не более того. Он одобрительно оглядел Митрофанова, когда тот в больших катанках вошел в кабинет, оставляя мокрые пятна на полу.
- Садитесь, садитесь,- приветливо сказал Климов, вышел из-за стола и уселся против Митрофанова.- Вы капитан «Ж-135»?
Митрофанов кивнул.
- Единственный дельный свидетель, очевидец, можно сказать,- прищурился Климов, заглядывая в голубые, усталые глаза Митрофанова.- Я вас с умыслом пригласил последним, капитан.- Климов словно вычеркнул из своей памяти имя, отчество и фамилию моряка, сидевшего напротив. Капитан «Ж-135» - и только. Капитан.- Хотелось до встречи с вами составить себе полную картину. А вы уж. ее дорисуете, так сказать, последние мазки положите…
- Трудное дело, товарищ кавторанг,- улыбнулся Митрофанов.- Плохой ив меня живописец, а тут, боюсь, и Айвазовский не осилил бы…- он осекся.- Такой болтанки я сроду не видал.
- А мы попробуем, товарищ капитан.- Упоминание Айвазовского было неожиданным для Климова, но он не растерялся.- У нас есть некоторое преимущество перед Айвазовским: уставы, линия, так сказать…- Он плотно сжал губы, надул щеки и уже другим тоном сказал: - Решив вернуться на комбинат, вы сообщили об этом своем решении шедшему за вами катеру?
- Я приказал им следовать за мной.
- А они? - быстро спросил Климов.
- Они ответили: «Идем на «Подгорный».
- Как?
Митрофанов не понял вопроса.
- То есть каким именно образом ответили? - уточнил Климов.- С помощью каких сигналов?
- Там молодой матрос Виктор, он крикнул мне.- Заметив, что кавторанг поморщился, как от укола, Митрофанов смущенно добавил:- Мы рядышком прошли, за руки можно бы взяться…
- Кустарщина…- пробормотал Климов.- Черт знает что!.. Какой-то мальчишка, без году неделя на флоте, орет в океане.