Теперь не то. Кому придет в .голову за здорово живешь проделать утомительный путь от кормы к носу? Машинный отсек - холодный, мертвый мир, его люк накрепко прихлопнут до отказа завинчены ржавеющие барашки люка. Кажется, что даже кубрик и рубка чертовски далеки друг от друга. Между ними - шесть ступенек, шесть крутых ступенек трапа. Почти отвесный подъем, отнимающий остаток сил. Нет, без особой нужды не полезешь наверх.
Час назад Виктор принял ночную вахту. Они уже пятьдесят дней в океане, но пока ему назначают двухчасовые вахты и только в тихую погоду. Иногда он стоит один, а иной раз - в паре с Равилем. Неторопливо перекладывая штурвал, Виктор думает о том, что, будь у него побольше сил, он бы теперь и в шторм справился с катером. Конечно, ему далеко до старпома, да и Саша опытнее его. Но в будущую навигацию ему определенно дадут самостоятельно вести катер в любую погоду. Он слыхал, как Петрович сказал Саше: «Витя становится дельным матросом!..»
Внешне Виктор изменился меньше других. Худобу скрывает ватник, стеганые брюки, сапоги, а лицо как было светлым, открытым, так и осталось - ни бороды, ни усов на нем не прибавилось. Только волосы отросли, ложатся на уши, топорщатся на затылке.
Со вчерашнего вечера они снова попали в теплынь. Покосившись на Петровича, Саша сказал, что это одно из разветвлений теплого течения Куро-Сио, а Виктор с горькой улыбкой пообещал выкупаться - будь что будет…
Ночь ясная, звездная, тихая. Черно-зеленый океан разделен, как пробором, лунной дорожкой. У катера появилась редкая за последние недели спутница - тень.
Через три дня-двадцать четвертого января - Виктору исполнится девятнадцать. В жарко натопленных комнатах родительского дома будет весело - ведь это и день рождения сестры Аллы: они близнецы. Соберется много парней и девчат. Виктору тоже поставят рюмку, нальют ее доверху домашней сливянкой и будут дружно ругать его, что не пишет. Он мысленно окидывает взглядом праздничный стол, и сильная резь пронзает отощавший желудок. Виктор оплевывает через зубы.
Взгляд Виктора убегает далеко по тусклому чекану лунной дорожки и натыкается на что-то темное, с голубовато-белой полосой вверху.
Неужели земля?!
Он гонит от себя эту мысль. Скорее всего - мираж, обман зрения. Такое уже случалось и с ним и с другими членами команды. Вот уже четыре дня, как во рту у них не было ничего, кроме кружки кипятка. Прополощут внутренности - и только. Виктор попробовал есть фальшфейер. Показалось сладко - ведь там селитра. Но сразу стошнило. Вчера старпом колдовал над солидолом, долго кипятил его в кружке, выпаривая, потом бросил все и ушел на вахту. Наверное, и солидол не годится.
Виктор отваживается еще раз взглянуть туда, где ему почудилась земля. Что за черт! Там по-прежнему какой-то сгусток темноты с неровно положенным поверху светлым, фосфоресцирующим мазком. Виктор пробует на глаз определить расстояние. Конечно, это мираж, говорит он себе, никакой земли нет и в помине, ну, а сколько все-таки миль до этого… миража?.. Семь, восемь?
А что, если отвернуться, десять раз повторить вслух курс катера, склонение компаса, имена всех членов команды, а потом снова взглянуть?
Но и в третий раз Виктор видит землю, даже чуть яснее и отчетливее, чем прежде.
Надо разбудить товарищей, нельзя полагаться только на себя.
Виктор оставляет штурвал и зовет старпома.. Можно поручиться, что Петрович не спит, в последнее время ему редко удается уснуть.
Старпом часто моргает, топчется в нерешительности на носу, трет покрасневшие веки.
Нет, он не видит никакой земли…
- Сашу буди,-говорит старпом.- И бинокль прихвати.
Виктор идет в кубрик, и та палубу торопливо, тяжело дыша, как после бега, выбирается Саша. Он приглядывается и, не колеблясь, говорит:
- Земля!..
Саша вынимает из кармана огрызок карандаша и смятые, припасенные для письма листки бумаги и набрасывает контур темнеющей на горизонте земли.
- Точно! - просиял Виктор.- Значит, не мираж. Земля-а-а! - закричал он что есть силы.
Теперь и старпом подтверждает: в бинокль видна заснеженная земля.
Вся команда выползает на палубу.
- Земля! Тепло! Чего еще надо?! - захлебывается словами Виктор.- Я говорил, купаться буду, вот и буду, скажи ты, Санек, правда, говорил?! Это, ребята, ко дню моего рождения подарок! Моя удача!.. Как высадимся, я бутылку коньяку куплю. Две! Живем, братцы!
Старпом встал за штурвал. Ночной океан покладист, тих, и надо сделать так, чтобы каждая секунда приближала их к земле. Только ‹бы не налетел северо-западный ветер, не то их опять унесет в океан и земля уйдет из-под самого носа.
- Чур! - говорит возбужденно Виктор.- Я швартуюсь!.. Вместе с Сашей,- добавляет он, трезво оценивая свои силы.
А Петрович с опаской думает о ветре, который в один миг может лишить их этой надежды. Как раз на рассвете чаще всего и задувает проклятый норд-вест…
Он подзывает механика и приказывает ему завести машину. Хорошо, что оставили на крайний случай немного горючего: если вблизи острова окажутся рифы, без машины, к нему не подойти.
Кок и Виктор сопровождают дядю Костю в машинный отсек, ему одному не отдраить барашки люка. Равиль и Саша запускают в лунное небо ракеты, размахивают факелами фальшфейеров. Каждому хочется действовать: в такую минуту не усидишь на месте. Все ждут, когда послышится знакомое фырчание мотора и катер мелко-мелко задрожит, стряхивая с себя сонную одурь.
Равиль впился взглядом в темнеющую на горизонте землю. Никто не упадет на нее, никто не обнимет холодные камни, а он обнимет… Пусть смеются над ним,- он во всю силу своих рук обнимет родную землю, гальку, песок, снег… Слезы туманят глава матроса.
- Камчатка? - опрашивает он сдавленно у Саши.
- Скорее всего, остров Медный. Это Командорские острова.
- Там что же, медные рудники?
- Нет, другое хозяйство,- улыбнулся Саша.- Морские котики, песцы…
- Но люди там есть? - тревожится Равиль.
- Люди везде есть. Наш радист Аполлинарий родом с острова Медного…
Равиль успокаивается.
Но сможет ли он вернуться на катер, после того как побывает на твердой земле? Трудно сказать… Виктор, тот сможет. Он чудак, и сейчас, в такую минуту, думает о том, дадут ли ему швартоваться…
Как долго молчит машина! Трое пошли туда, .а толку никакого.
Петрович что есть силы дует в -переговорную трубку. В машинном отделении никто не откликается, видно, выпал сигнальный свисток.
Но вот из машинного возвращается дядя Костя.
- С машиной все,- докладывает он невесело.- Стартер не берет.
Вытирая на ходу вымазанные в масле руки, механик задом сползает в кубрик. Виктор задраивает люк машинного. Теперь - накрепко! Стартер давал только пол-оборота, и как ни грели остывшую машину, она не хотела работать. Это омрачает радость, но земля все-таки близко, и они так или иначе постараются подойти к ней.
Всю ночь шли к острову. Шли галсами. Саша умело управлял парусом. Изменчивые, слабые порывы восточного и южного ветра позволили немного приблизиться к скалистому берегу.
Когда рассвело, в полукабельтове показался риф-гладкий, плавно очерченный бугор. Катер медленно приближался к рифу, словно целясь в него форштевнем. Кок первым обратил внимание на то, что легкая волна не разбивается о подножие камня, он будто колышется, тихо, почти неприметно колышется в спокойном океане.
- Это кит! - крикнул Саша, когда их_ разделяло уже не больше ста метров.
- Кашалот,- уточнил кок.
Катер шел прежним курсом, и Виктор, забравшись на рубку, увидел мощный хвостовой плавник кашалота.
- Эх, завести бы ему под хвост буксир,- громко прошептал он, точно боясь спугнуть добычу,- и захлестнуть! Вот мяса-то!
- Попробуй, заведи,- сказал выглянувший из рубки Петрович.- Костей не соберем. Забирай левее! - приказал он стоявшему на шкотах Саше.
Кашалот не подавал признаков жизни. Виктор слез на палубу, с грохотом обрушив пожарное ведро, и кинулся к старпому.