Командир корабля сказал:
— Не перепачкайте дорожки.
— Не перепачкаем, — сказал Долгов и, поддерживая раненую руку, опустился на сиденье.
Я устроился рядом с капитаном, напротив круглого окошка. Борттехник закрыл дверь, поднялся по лесенке в пилотскую кабину.
Вертолёт оторвался от земли, набрал высоту. Грохот и треск мотора, временами машину встряхивало, словно она оступалась на выбоинах. Было душно, донимали непонятно как оказавшиеся в вертолёте мухи.
Я упёрся лбом в оконце. Внизу — пустыня: серые барханы, зелёные пятна колючки, саксаульник, гребенчук. Пустыня, которую мы преодолевали полсуток в муках и которую вертолёт шутя преодолеет за каких-нибудь двадцать минут. Даже обидно стало.
Пески не были безлюдными: отара, сопровождаемая волкодавами, на ишаке — чабан; верблюжий караван, меж горбами — мешки, на переднем верблюде — туркмен: видимо, везёт продукты.
Нам же во время погони никто не попадался, ни единой души не было.
Застава увиделась издали: пограничная вышка, водонапорная башня, забор, в зелени деревьев — розовое и белое: казарма, офицерский дом, баня, конюшня, питомник, склады, гараж. Из казармы выскакивал народ, спешил к посадочной площадке.
Вертолёт наклонно разворачивался: проплыли проволочный забор, контрольно-следовая полоса, посадочная площадка — сто метров на сто, в центре площадки двадцатиметровый меловой круг, в центре круга точка. На эту точку и нацелился вертолёт. Его ещё основательнее затрясло, замотало.
Когда машина приземлилась и грохот утих, мы ещё не скоро пришли в себя: как оглушены, уши заложило. Борттехник раскрыл дверь, командир корабля сказал:
— Хлопчики, выметайтесь.
Мы вышли. Земля покачивалась, точнее, мы покачивались. На краю площадки группа офицеров из отряда, замполит Курбанов, солдаты заставы, жена капитана Долгова, детишки. От группы отделился начальник отряда, рослый, тучноватый, размашистый в шагу. Капитан Долгов пошёл ему навстречу, козырнул:
— Товарищ полковник…
— Ты ранен? — перебил его начальник отряда. — В плечо? Серьёзное ранение?
— Пустяки, — сказал Долгов. — До свадьбы заживёт. А так как свадьба у меня была уже, то заживёт и раньше.
— Полетишь в отряд, в санчасть. А теперь докладывай…
Пока капитан Долгов докладывал, я разглядывал полковника. Энергичный подбородок, усики каштановые, виски седые — ещё в войну служил на границе. Полковник больше времени пропадает на заставах, чем в штабе. Он хороший охотник, завзятый лошадник. На лошади скачет лихо и на газике предпочитает ездить с ветерком.
Полковник выслушал Долгова, пожал руку и ему и нам, сказал:
— Поздравляю с успехом, товарищи пограничники!
Мы гаркнули:
— Служим Советскому Союзу!
К Долгову подошла жена, дети. Он обнял её здоровой рукой, взъерошил волосы сыну и дочке:
— Выше нос, Долговы! Подлечусь!
Жена капитана казалась растерянной, детишки жались к отцу.
— После поговорите, — сказал полковник. — Сейчас в машину. Собачку тоже увезём лечиться. Курбанов, останешься за начальника.
— Есть, товарищ полковник! — ответил замполит.
До заставы можно дойти пешком, но нас усадили в газик, бережно повезли.
…Нам помогли раздеться, не знали, куда усадить, чем попотчевать, наперебой расспрашивали: как преследовали, как задерживали, как, как, как… Рязанцев сказал: «Потом, потом. Слабость одолела».
Прав Рязанцев: после расскажем.
Кое-как поели, добрались до кроватей. Я лежал плашмя и словно погружался в пучину, а надо мной смыкались звуки: воркование одичавших голубей на водонапорной башне, зуммер в комнате дежурного, топот ботинок по коридору.
«Жизнь входит в свою обычную колею», — подумал я и заснул.
Владимир Николаевич Дружинин
Сигарета
[текст отсутствует]
…чемоданы он не станет. Для этого необходимо попросить разрешения. Но где тут отыщешь хозяина!
— Вы устали? — спросил Нестеров.
— Да, да, отчасти устал… Совершенно верно…
Он передумал. Он опускает пакеты на пол. Похоже, Вендель сегодня не совсем в своей тарелке. Это не удивляет Нестерова. Он допускал такую возможность — Вендель назначил свидание Милашкину, но не нашел его в условленном месте. Милашкин скрывается, его ищут. И если так, то Вендель в тревоге. Да, так и есть — подошла его очередь у таможенников, а он забыл, в какой кучке ею чемоданы. Озираясь поднимает пакеты… Вендель устал, а сутолока перед отъездом хоть кого собьет с толку.
«Итак, наблюдение усилено, — констатирует Нестеров, — но результатов пока никаких. — И вдруг его охватывает досада: — Э, топчешься тут зря! А милиция зевает!»