— Ишь ты! Похож… Ну ладно. Керамику в тумбочке хранить не положено. Снеси в каптёрку, найду тебе тару… А после ужина сходим на курган. Покажешь, где нашёл…
Дежурный разочарованно вернулся на место. Крутой и неумолимый старшина впервые дал осечку…
Едва солнце тихо и плавно приземлилось в барханах, Трипутень и Гай ушли за стрельбище, на курган. Они долго бродили по сыпучим склонам, пугая варанов, рыхля носками сапог песок, подбирая черепки, складывая самые замысловатые в старую противогазную сумку.
Перед отбоем они сидели в старшинской каптёрке, пили чай и разбирали находки. Были тут и кручёные ручки ваз, и осколки кувшинов, изукрашенные лепными рельефами, и даже маленькое железное ядро, растрескавшееся, словно сосновая шишка. Трипутень дивился почти целой терракотовой игрушке — трёхногому коньку и никак не хотел верить, что игрушке тысяча лет, а то и поболе.
— Та у нас в Дарнице на рынку таких скильки хошь! А Гай больше радовался невзрачной керамической груше:
— Это же сфероконический сосуд! Самый настоящий! У них загадочное назначение, у этих сосудов. Одни учёные говорят, что в них хранили ртуть, другие считают, что это глиняные бомбы, вроде ручных гранат…
— Да-а, хлопец… — вздыхал старшина, — видать, читал ты немало…
— В том-то дело, что мало! А вот в археологический кружок ходил. Во Львове, при университетском музее…
И Григорий с дрожью в голосе рассказывал о Шлимане, откопавшем Трою, о поручике Петре Козлове, открывшем в пустыне Гоби мёртвый город Хара-Хото…
На другой день, выкроив время, они снова пошли на курган, и Трипутень достал из вещмешка сапёрную лопатку.
— Это дело подсудное, товарищ старшина, — забеспокоился Гай. — На раскопки разрешение нужно.
— Та мы лесь-лесь… Копнём на пившишечки… Отута, сбочку… Тильки побачимо, шо там в земле…
Гай не мог сдержать улыбки: этот азарт был хорошо ему знаком.
— Курган наверняка могильный… На глубине в пять-шесть метров захоронен какой-нибудь хан или бек. Лежит весь в золоте и драгоценных камнях…
— Шесть метров, говоришь? — ерошил усы старшина. — Это нам не взять… Это надо всей заставой…
И вытряхивал из пачки сигарету, сначала одну, потом другую…
Так началась эта странная дружба пожилого грозного прапорщика с щупловатым юнцом в необмятой солдатской панаме. Над ними беззлобно посмеивались и даже пытались придумать прозвища — «кладоискатели», «археологи», «гробокопатели», но ни одно не прижилось, потому что кличка любит словцо короткое, точное, клейкое…
— Я, Григорий, с тебя настоящего солдата выроблю, — частенько повторял старшина. — А то шо ты за воин — петух коленкой зашибёт…
И гонял Гая на турнике до белых волдырей на ладонях. А когда солдат признался, что боится высоты, то Трипутень — будённовская школа — не спускал его с каната и вовсе, заставляя взбираться до самого крюка. Гай не ныл, сверхурочные занятия переносил стойко, но без особой радости.
И слово своё прапорщик, кандидат в мастера спорта по самбо, сдержал. К концу первого гаевского года на дозорную тропу выходил ладный сержант, старший пограннаряда, гимнаст и гиревик.
Черепков в каптёрке прибывало, так что Трипутень выделил для них в скором времени упаковочный ящик из-под ручного гранатомёта. Приходили посмотреть на коллекцию начальник заставы капитан Уражцев и замполит лейтенант Заброда. Лейтенант, человек на заставе новый и совсем ещё молодой, перебирал черепки, не скрывая улыбочки, которая обоим «археологам» показалась даже обидной. Зато капитан сразу подбросил заместителю начальника заставы мысль: «Хорошо бы этими черепками стенд «Край, в котором мы служим» оформить». И такой стенд ко Дню Конституции сделали в Ленинской комнате.
Как-то под Новый год Гай собрал самые интересные черепки в посылочный ящик, переложил старыми газетами и написал на крышке адрес Московского института археологии. Трипутень идею одобрил и даже лично отвёз ящик в город. Про посылку никому ни слова, чтобы не давать пищу шутникам. Маленькую тайну оба берегли честно и только на каждую новую почту набрасывались с особым нетерпением: нет ли конверта с учрежденческим штампом?
Ответ пришёл, когда перед домиком старшины зацвёл бухарский миндаль. Точнее, его привёз пожилой человек в белой джинсовой куртке и такой же шапочке с длиннющим козырьком. Вместе с ним приехали ещё трое: худой, долговязый парень с рыжей бородкой, беловолосая девушка в голубом спортивном костюме и молодой узбек в линялой армейской рубахе и квадратной тюбетейке. Всех их доставил заставский грузовик, заваленный палаточными тюками, рюкзаками, спальными мешками.