Примаков поставил на корректность, порядочность, уважительность к противнику и оппоненту. А в других командах на поле вышла играть братва. И пока примаковские спецы снимали пенсне, чтобы протереть запотевшие стекла, братва оппонирующих не только успела зарезать двух нападающих, но и спилить ворота и унести дерн с футбольного поля.
Движение просело в информационном противостоянии.
Обновление ТВ-Центра. Смена всего творческого ядра, возможно, и была вызвана необходимостью, но не в таком масштабе. Заступившие на вахту оказались менее профессиональны, нежели предшественники, хотя и предшественники были не асами А если к этому добавить режиссерское скудомыслие, то команда оказалась не способной к конкурентной борьбе, тем более в экстремальных условиях. В таких ситуациях команду в расчете на обучаемость не подбирают. Нужны готовые спецы и если асов покупают другие, то следует перекупить.
В одной из бесед, которые у меня случались с Евгением Максимовичем, меня несколько озадачил вопрос мудрого и хитрого Примакова.
- Скажите, на что они рассчитывают? (Примаков имел в виду кремлевскую команду).
Минутой ранее мы говорили о жесточайшем непрофессионализме современных политиков, о поверхностном анализе, о хамстве, которое в понимании политиков заменяет образованность, и о многом другом. Мне не хотелось разочаровывать уважаемого и любимого мною Евгения Максимовича, но я ответил, возможно, и прямолинейно, но честно: "Березовский и компания, Евгений Максимович, рассчитывают на непрофессионализм вашего предвыборного штаба, на его неумение работать в изменившихся, перенасыщенных паскудностью условиях, той самой паскудности, которая и есть суть ваших главных оппонентов. В этой сфере они доки. И, судя по тому, как проседает ОВР, они не ошиблись".
До выборов осталось меньше двух недель. Закроешь глаза - и можешь сказать: меньше недели, меньше трех дней, двух...
Суд, выигранный Лужковым против Доренко, - малая компенсация нервного урона, который нанесла вакханалия лжи и клеветы. Пустяк, но все равно приятно.
А вот третьему номеру в списке ОВР не повезло. В Петербурге отменили губернаторские выборы, назначенные на 19 декабря. Верховный суд так решил. Городской санкт-петербургский суд подыграл Яковлеву, закрыв глаза на существенные нарушения при голосовании. Подыграл политически. А Верховный суд подыграл "Яблоку" - и опять же политически, посчитав эти нарушения перевернувшими мир. Выиграет ли Яковлев свои выборы через полгода, сказать трудно, но встав в ревнивую позу к центру, чем всегда славился Питер, он уж точно приобретет сторонников, если умело разыграет эту карту. Так что на его месте я бы не опротестовывал это решение.
И еще. Верховный суд практически приковал Яковлева к движению "Отечество - Вся Россия".
Плач
Уходит в прошлое эпоха, эпоха Ельцина. Грустно, что ее завершает не достойный финал, а агония.
Так бывает. Мы еще раз перенадеялись.
Просчетом реформаторов были не только их ошибки. Их главной нерешенной проблемой оказался Борис Ельцин, который и привел их к власти.
Совершив в 1996 году обман общества и избрав во имя удержания власти тяжело больного президента, реформаторы приговорили и реформы, и себя поименно.
Будем честны: все самое значимое, пусть противоречивое, но сотворенное во имя торжества демократии и преобразований, Ельцин совершил до 1996 года.
Свой второй президентский срок Ельцин исполнял относительно, это чрезвычайно ослабляло власть в целом, лишало ее наступательности и воли.
В сознании нации стал складываться образ малоподвижной, недужащей и ленной власти. Власти внушаемой и безвольной, потому как каприз и раздражение никогда не заменяли воли. Назови ее как угодно: политической, властной, управленческой.
В 1996 году мы возвели на престол "царя", а мы голосовали за него, который так и не понял, что власть никогда не бывает пустующим пространством. И не использованная тобой власть, но предписанная тебе высшим законом, и неважно, по какой причине не использованная, в силу твоего устойчивого недомогания и недомыслия будет непременно востребована людьми, к тебе приближенными. И употреблена ими на свой лад, и в пользу своей корысти.
И чем обширнее поле этой властной корысти, творимой за спиной твоего имени, тем глубже пропасть, в которую рушится Владыка.
Мы искренне хотим, чтобы президент передал бразды правления в срок, а не ранее того. Хотя бы одно дело в России пусть будет уважительно доведено до конца - судьба первого демократического президентства.
Пусть будет все по-человечески - достойно.
Ну а история рассудит.
Стране очень нужна властная образованность и мудрость.
Заслуга Ельцина в том, что он подарил России импульс демократического развития и был хотя и противоречивым, но гарантом этого развития, пока хватало сил.
Его беда в другом: он просмотрел момент, когда власть выскользнула из его рук и пошла по рукам, власть не заслуживающим.
Наверное, он скажет фразу, в таких случаях привычную. Ее положено говорить уходящим: "Вы еще вспомните меня. Вы еще пожалеете, что я ушел". Все может быть.
То, что долго не забудем, - спору нет. Дорога мало что не проложена и не мощена еще. Как же забыть!
А вот жалеть не хотелось бы. В таком случае мы зряшная нация и у нас нет доброй судьбы.
Сон
Крик был похож на стон, смесь страха, отчаяния и боли. Все разом вырвалось из груди и так же мгновенно стихло, оставляя слышным в тишине лишь отрывистое, свистящее дыхание.
Он проснулся. Жена первой услышала этот крик и вскочила с постели.
- Что случилось? - испуганно спросила она.
Какое-то время он лежал молча. Веки чуть вздрагивали, реагируя на свет. Губы еле заметно шевелились. Он ждал, когда пройдет внезапная испарина. Сон напугал его.
В приоткрытую дверь просунул голову начальник охраны. Жена жестом попросила его уйти.
- Мне приснился сон, - неожиданно сказал он.
- Господи, - пробормотала жена. - Я так испугалась. Думала, сердце.
Взмокшее мгновенно тело медленно остывало. Он почувствовал озноб.
- Мне холодно, - сказал он.
Жена открыла шкаф и вынула запасное одеяло.
- Положи его в ноги, - сказал он.
В спальне было тихо. Поскрипывал паркет за дверью. Шагов не было слышно. Жена догадалась: "Начальник охраны нервничает".
- Мне приснился сон, - повторил он отстраненно.
- Как приснился, так и забудется, - успокоила жена, угадывая в его словах тревогу.
- Скверный сон.
- А ты не думай об этом, - сказала жена.
- Не могу.
Она боялась спросить, о чем сон. Он заговорил сам.
- Будто я еду в машине. Ты же знаешь - всегда дают зеленый коридор, перекрывают движение.
- Знаю, - сказала жена.
- И вдруг все остановилось. Я спрашиваю: "В чем дело? Почему остановились?" А начальник охраны отвечает: "Хоронят кого-то". - "Так скажите им, чтоб пропустили. Они что, не видят, кто едет?" - "Говорят, нельзя. Вас хоронят". И при этом смотрит на меня, не опуская глаз.
"Что за бред ты несешь, - говорю я ему. - Я же вот он - живой!"
"Не знаю, - отвечает начальник охраны. - Вон вы в гробу лежите значит, умерли". Я опустил дверное стекло: действительно я в гробу лежу, а позади, насколько хватает глаз, машины стоят... и гул такой. Все сигналят, сигналят, требуют дорогу освободить. И все меня ругают, потому что знают, кого хоронят.
- Успокойся, это все нервы. Сестру недавно похоронили. Ты же понимаешь, вот и сон наподобие.
- Нет, - сказал он. - Про сестру ничего не говорили. Только про меня. И зло так, ругательно.
Жена услышала всхлипы, он заплакал.
- Скажи, за что они меня так не любят?
- Они тебя любят, любят, - бормотала жена и тихо поглаживала его вздрагивающую руку.
Телефонный звонок был непривычно громок. Жена вздрогнула. Несколько телефонных аппаратов стояло на низком плоском столе рядом с постелью мужа.
Звонок повторился трижды, и всякий раз она чувствовала, как еле заметно дрожит его рука.
- Я отвечу, - сказала жена.
Ей надо было обойти постель, чтобы поднять трубку.
- Не надо, я сам.
Она всегда удивлялась, как он безошибочно угадывал, какой именно аппарат звонит. Он поднял трубку и, не отрывая своей крупной головы от высокой подушки, приложил ее к уху:
- Я слушаю.
- Господин президент! - Жена узнала голос премьер-министра. - В столице переворот. Военный совет поручил мне сообщить, что вы низложены. Вам гарантируются... - Голос премьера сорвался на фальцет.
Пальцы разжались, и тяжелая, цвета слоновой кости телефонная трубка, потеряв опору, с грохотом обрушилась на пол. И там, на полу, слегка раскачиваясь с боку на бок, продолжала выкрикивать: "Господин президент, вы меня слышите, господин президент, Военный совет гарантирует, Военный совет..."