Ход ее мыслей нарушил стук в дверь. Алиса обернулась на звук и нетерпеливо приказала войти. Дверь отворилась, и на пороге возникла женщина, намного старше хозяйки дома, с аккуратно уложенными волосами и в строгом платье.
Заходят, как на приеме... Да и что же? Вот он, весь ее мир, - сосредоточен в пределах ее комнаты. Не уйдешь, не сбежишь... Только бы он пришел... Только подождать...
- Алиса Романовна, - произнесла вошедшая серьезным тоном, - не хочу отвлекать вас от важных дел, но Федя желал вас видеть... С утра звал маму и отказывался есть.
До того ли ей теперь... Она не зашла с утра поздороваться с сыном. Занятая своими бедами...
- Агафья, - Алиса подняла глаза на няню и слабо улыбнулась, - скажи ему, чтобы ел и что я скоро подойду. Пусть не переживает понапрасну.
- Пусть так, Алиса Романовна, - Агафья кивнула и добавила:
- Он в последнее время беспокойный. Все время вас спрашивает, изволит капризничать и бывает совершенно непослушным. Может, и не мое это дело, но, кажется, ребенку не хватает родительского внимания. Сергей Владимирович хоть с ним занимался, а теперь-то уехал... Вы уж уделите ему время, а то негоже, чтобы ребенок от еды отказывался.
Агафья всегда говорила прямо обо всем, что считала нужным. В отличие от других слуг, она не боялась указывать хозяевам на то, что по ее мнению было неправильным или требовало внимания. Потому Алиса всегда прислушивалась к ее замечаниям и теперь лишний раз убедилась в правильности выбора гувернантки для сына.
- Не волнуйся так. Я тебя услышала, скоро буду.
Агафья поклонилась и тихо вышла. Возвращая напряженную болезнетворную тишину...
Все, что Алиса чувствовала теперь - одиночество. Разрывающее легкие судорожными всхлипами... Она никогда еще так остро не ощущала свою беспомощность...
Не смогла бы признаться самой себе... Никогда... Даже это ожидание стало для нее мучительным. Даже эта любовь... Она не приносила спокойствия. Только бы все кончилось! Уже не важно как... Быть может, она предпочла бы теперь, чтобы ей просто запретили...
Она была измучена.
Все новые и новые мысли о том, как несправедливо, неправильно складывалась теперь ее жизнь, заставляли вздрагивать. Слез не хватало. Горе тихое. Уже совсем беззвучное...
«Федя... - подумала женщина, - Что будет с ним, когда я уйду? Как будет он расти без меня? Нет, Сергей не позволит ему покинуть дом. Он ни за что не отпустит его... Как сможет сын вырасти без матери?» - эта мысль острой болью отозвалась в сердце. «Я не могу иначе... Пять долгих лет я жила не своей жизнью. Хватит... Навсегда забуду о том, что такое одиночество и слезы. А все прошлое пусть в нем и останется...»
Потерянность
«Алиса,
Я... Я не знаю, что сказать тебе... Это так неожиданно. Я думал, что у нас еще есть время. Любимая, мне также не хватает тебя, и моя душа стремиться к тебе. Но то, о чем ты пишешь, невозможно сейчас.
Во-первых, я теперь не в Петербурге. Дела вынудили меня уехать. Это временно, но увидеться с тобой теперь не представляется возможным. Алиса, я прошу меня простить... Я очень люблю тебя и всем сердцем желаю быть рядом. Но как представляешь ты себе ту жизнь, о которой пишешь? Один шаг, и ничто уже не сможет быть прежним... От тебя отвернется общество, и свет будет навсегда закрыт для нас. А твой сын? Пойми: тебе придется его оставить. Не думаю, что моего влияния хватит для того, чтобы забрать его от твоего супруга. Ты готова пойти на это?
Алиса, хорошо подумай. Стоит ли оно того? Рушить все для того, чтобы идти в неизвестность? Нет... Это неразумно, необдуманно. Только не теперь, Алиса. Когда я вернусь, мы сможем что-нибудь предпринять. Но я хочу предостеречь тебя от опрометчивых поступков.
Твой Борис»
Алиса опустила дрожащую руку, в которой держала письмо. Взгляд ее был отсутствующим, лицо бледным. «Стоит ли оно того... Невозможно сейчас... Нет... неразумно... необдуманно...» - вставало перед глазами. «Пустая блажь... опрометчивый поступок...» - она смотрела в одну точку, только губами шепча несвязные фразы. «Он... оставил меня... Борис! Оставил... бросил... уехал...», - она, пошатываясь, сделала пару нетвердых шагов. В ее глазах не было слез - только обескураженность, беззащитность... потерянность. «Оставил меня здесь. Одну... Беспомощную, ненужную... И уехал. По делам», - Алиса болезненно улыбнулась. «По делам! Наверное, что-то жизненно важное... А я и не знала...» - растерянно сжала в ладони бархатную ткань платья - «Что ж... Я приму ваш совет, господин адъютант. Стоит избегать необдуманных решений...»
Она подошла к столу, зажгла стоявшую на нем свечу и только собралась предать тайну горьких слов пламени, как дверь открылась со скрипом. В комнату вошел Сергей Осоргин. Повернула голову на звук... Она почему-то даже не удивилась, чего нельзя было сказать о ее супруге, заставшем жену в подобном состоянии за весьма странным занятием. Впрочем, лицо его теперь выражало скорее беспокойство и озабоченность. Алиса была бледна, покрасневшие от слез глаза совместно со странным, отсутствующим выражением и совершенно безэмоциональной улыбкой, которой она одарила мужа, - все это внушало ужас и создавало уверенность в том, что женщина находилась в крайне опасном состоянии.