А если нет...
Последнее, что можно было предположить. Вернуться к могиле собственного ребенка...
Чашка с темной жидкостью. Шиповник.
- Не надо... - закапризничал... Ему было больно даже приподняться...
- Давай, - протянул сыну руку, осторожно потянув наверх, другой рукой придерживая за спину. Мальчик откинул голову, тихо заскулив. Сергей Владимирович отвернул лицо... Закрыл глаза.
- Тебе нужно больше пить, - поднося ко рту чашку с отваром. Маленькие ручки настолько ослабели, что не могли даже ничего держать... Федя не возражал. Чуть приподнял голову над подушкой. Осоргин осторожно придержал его...
Снова кашель... Мазь, горчичники... Да должно же что-то в этом мире помогать!
- Я умру?
Осоргин вздрогнул. Осунувшееся лицо, едва слышный голос... Смерть уже поставила свою печать... Так теперь казалось.
- Кто тебе сказал подобное?
Тихий вздох...
- Мама. Она просила, чтобы я не умирал. Я умру?
Мама... Ну конечно. Кто же еще...
- Нет. Мама не в себе. Устала от переезда. Она не имела в виду это.
Кажется, его удалось немного успокоить...
- Если ты не будешь бояться и переживать, то совсем скоро почувствуешь себя хорошо, - трудно... Ему было трудно говорить это... Смотря в глаза, полные надежды. Смотря на самого себя...
А Федя почувствовал тихую радость. Он выздоровеет. И жжение в груди, наверное, пройдет... И его не ругают за то, что он упал в пруд.
- У нас в саду живет ящерица, - слабо и очень тихо. Но информация столь важная, что он бы поделился ей с папой, даже если бы потом сразу снова потерял сознание.
- Хорошо. Ты ее поймал?
Он призадумался.
- Нет... Она уползла под беседку. Такая большая...
Осоргин попытался улыбнуться. Вышло плохо. Да и не стоило... Не стоило пытаться играть. Дети слишком тонко чувствуют фальшь...
- Как только встанешь на ноги, мы ее обязательно поймаем, - засветившиеся восторгом серые глаза... Как немного нужно было ему для того, чтобы чувствовать себя счастливым.
Сергей Владимирович нагнулся, касаясь губами лба сына. Горячий... Даже несмотря на влажное полотенце. Температура поднималась.
- Ты посидишь со мной?
Осоргин кивнул. Конечно, он останется... Пока будет возможно...
- Постарайся заснуть.
Федя послушно закрыл глаза. Вложив маленькую ручку в руку отца...
Осоргин молча смотрел на сына. Маленькие пальцы медленно слабели... Что-то мокрое на щеке... Он даже не сразу понял, что это были слезы. Сломленности. Отчаяния. Разбитости...
А есть ли смысл?
- Кто ты?
Молодая темноволосая девушка выжидательно склонила голову перед госпожой. Она видела ее... Видела в тот день, когда только приехала. Но не обратила внимания тогда. Произошедшие события не позволяли думать о чем-либо еще.
- Дуня. Я дочь псаря. Из...
- Не имеет значения. Где Глафира?
Можно было предположить, что управитель нанял новую девушку для работы по дому. Но где ее горничная?
- Простите, Алиса Романовна. Не знаю я такую... Мне сказали, что теперь я ваша горничная. И я готова выполнять любые ваши указания.
Эта девушка... Что она говорит?
- Хорошо... Принеси пока воды.
Не с нее следовало спрашивать. Алиса провела по лбу ладонью. Что это? Злая шутка?
Думать о насущных проблемах, пока высшие силы решают людские судьбы. У нее были вопросы...
К кабинету мужа Алиса шла решительно и целеустремленно. В конце концов, это было уже чересчур... Возможно, в своем доме он и был полноправным хозяином, но Глаша - ее служанка. Единственное, что осталось у нее от прежней жизни... Она приехала в этот дом вместе с ней. Еще очень давно. Растущее возмущение, непонимание.
- Сергей Владимирович...
Слова, прозвучавшие прежде, чем что-то шевельнулось в голове, отчаянно прошептав:
«Не надо!»
Не надо...
Не потому, что ее не услышат. В удивительно тихой комнате не было жизни... Ни скрипа пера. Ни шороха бумаг. Ни запаха кофе...
Стул, отодвинутый от стола. Не слишком далеко... Неудобно работать, но на столе все было слишком аккуратно. Он не собирался ничего писать.
Сидя на стуле, мужчина смотрел в одну точку. Не раскладывал бумаги. Не искал настойчиво уходящую мысль. Не читал... Думал о чем-то? Скорее всего, его мучила все одна и та же мысль...
Это было непонятно. Непривычно... Время теперь не текло, расписанное по часам и минутам. Осоргин даже не повернул головы. Не поднялся навстречу, услышав ее голос...
Подойти. Обнять... Не важно, о чем он думал, смотря не на нее. Ведь это была не задумчивость. Она чувствовала... Это скрежетало по сердцу, подобно острому морскому камню, царапающему стекло. Тогда она бы смогла услышать... сказала бы сама, что это не конец.