В целом, четкие границы между военнослужащими, в основном мужчинами, и мной, аутсайдером и женщиной, которые автоматически ставили некоторые аспекты организации моей работы за пределы моего контроля, были способны помешать исследованию, но тот же самый статус в других ситуациях способствовал интимным, неофициальным и критическим высказываниям военнослужащих, у которых я брала интервью.
ШТАБ-КВАРТИРА
После переодевания в форму первой моей остановкой был кабинет командира в штабном здании базы. В отличие от штаб-квартиры Сил самообороны в Итигая (Токио), сочетающей очарование постмодернистского правительственного учреждения из стекла и бетона с образом средневекового японского замка, местная штаб-квартира располагалась в простом прямоугольном строении. В вестибюле стояла стеклянная витрина со спортивными трофеями и свидетельством об участии в операции сил ООН по наблюдению за прекращением боевых действий (СООННР). Несколько человек с этой базы участвовали в первой миротворческой миссии Сил самообороны в Камбодже с июля 1992 по сентябрь 1993 года. Международные миссии – это знак престижа как для отдельных военнослужащих, так и для полка. Майор Оно объяснил мне, что неоднозначная репутация Сил самообороны улучшилась прежде всего благодаря успешным миротворческим миссиям и роли группы в операциях по спасению и оказанию помощи после землетрясения в Кобэ-Авадзи в 1995 году (несмотря на первоначальную критику за то, что Силы самообороны медленно мобилизовывались и были недостаточно эффективны).
Сам Оно не участвовал в мероприятиях по оказанию помощи при стихийных бедствиях в районе Кёбэ, но по своему опыту участия в аналогичной, хотя и меньшей по масштабам операции знал, что представляла собой такая работа для военнослужащих, которые в ней участвовали. В 1974 году, сразу после завершения базовой подготовки, его подразделение было мобилизовано для ликвидации лесного пожара. Это было ужасно, сказал он, признавшись, что думал о возможной гибели. «Тогда я опасался за свою жизнь, – с содроганием вспоминал он, – но, к счастью, никто из наших солдат не погиб».
Майор Оно Сун, мужчина лет пятидесяти, который очень серьезно относился к своей работе и редко улыбался, вступил в Силы самообороны в 1976 году. Он планировал выйти в отставку через несколько лет, чтобы принять от отца строительный бизнес, но служба ему так понравилась, что он остался в вооруженных силах. Его отцу было пятнадцать лет, когда закончилась Азиатско-Тихоокеанская война (1941–1945), и он решительно выступал против решения сына присоединиться к новым войскам, поскольку приравнивал Силы самообороны к Императорской армии. Дедушка Оно, не призванный в армию во время войны, напротив, поощрял внука в его намерениях. Многие военнослужащие, подобно Оно, дорожат своей профессией, потому что им нравится ритм жизни на базе и вокруг нее, полевые тренировки на открытом воздухе и почти исключительно мужская компания. Отвечая на вопрос о занимаемой им на базе более года нынешней должности начальника отдела по связям с общественностью, Оно сказал, что он бы предпочел снова стать командиром взвода. Однако поскольку, по его собственной оценке, он был слишком стар и не мог служить наравне с молодыми мужчинами (а возможно, и женщинами) в полевых условиях, Оно понимал, что уже не вернется к прежней должности.
В кабинете командира за тяжелым деревянным столом нас ждал полковник Като Сэйго*, высокий мужчина лет сорока. В просторном помещении стоял диван и было обустроено место для переговоров, в качестве дополнений там находились витрина с памятными предметами и красная ковровая дорожка, тянущаяся от двери до стола. Полковник Като поздравил меня с прибытием на базу, рекомендовал обращаться к Оно во время моего недельного визита, как к настоящему отцу, и выразил надежду, что я извлеку из своего пребывания на базе пользу. Меня познакомил с полковником один из его бывших подчиненных в НАС, с которым я общалась последние три года и который находился в самом центре моей сети контактов в вооруженных силах. Иногда командиры баз, позволявшие мне брать на их базе интервью, или военнослужащие, с которыми я беседовала за пределами базы, объясняли, что считали себя обязанными согласиться на мою просьбу, потому что были в долгу перед моим контактным лицом. Однако в некоторых случаях поддержка, которую я получила от военнослужащих, была явно мотивирована любопытством и, возможно, моей лестью. В других случаях согласие на разговор со мной становилось следствием взаимных обязательств между офицерами, бывшими однокурсниками в НАС, коллегами по офицерскому курсу на раннем этапе карьеры или просто друзьями. Один командир базы едва скрывал свое нежелание уступить моему контактному лицу, но чувствовал себя обязанным сделать это по причинам, которые так и остались для меня загадкой. Командир Като, однако, не дал понять, было ли его гостеприимство ответом на давно оказанную ему услугу, или он сам оказывал этим гостеприимством моему контактному лицу услугу.