- Сережа говорил - из серебра.
- Нарисовать сумеете?
- Нет, что вы.
- Ну тогда размер приблизительный на бумаге отложите.
- Как отложить?
- Проставьте... Понятно, - Данилов взглянул на бумагу, - сантиметров десять приблизительно.
- Приблизительно.
- Теперь вот о чем расскажите. Вы жили рядом с Ивановскими, считались у ник в доме почти родной. Правильно я говорю?
- Да.
- Так вот, не заметили ли вы чего-нибудь необычного в поведении Дмитрия Максимовича за последнее время?
- Нет, ничего особенного.
- Тогда постарайтесь вспомнить другое: перед отъездом Дмитрия Максимовича из Москвы в ноябре вы там не встречали посторонних?
- Видите ли... - Алла замолчала и ответила, подумав: - Дмитрий Максимович никуда не уезжал. В ноябре заболела Мария Дмитриевна, и я ухаживала за ней.
- Как - никуда не уезжал? - удивился Данилов. - А вы ничего не путаете?
- Да точно, Иван Александрович, я говорю правду! - Голос Аллы сорвался от волнения.
- Да вы успокойтесь, я вам верю, тут неразбериха одна получилась. Вы уж помогите нам выяснить.
- Числа пятнадцатого ноября, - медленно, видимо стараясь ничего не упустить, начала рассказывать Алла, - да, по-моему, пятнадцатого, Дмитрий Максимович и его помощник Георгий Васильевич...
- Попов?
- Да, Попов, привезли домой тяжелый ящик. Привезли втроем.
- А кто третий?
- Шофер, я еще удивилась: шофер, а очки у него выпуклые, как у очень близоруких людей. Так вот, они принесли тяжелый ящик. Потом шофер уехал, а Дмитрий Максимович сказал, что у них сломалась машина и надо ждать инкассаторов.
- Как я понял, инкассаторы должны были подъехать прямо к дому?
- Да, но что-то случилось, я уж не знаю что, и инкассаторы приехали только через неделю. Все это время Дмитрий Максимович и Попов дежурили в комнате, где стоял ящик, по очереди. У них даже наганы были.
- А когда приехали инкассаторы?
- Дмитрий Максимович все время звонил по телефону, а машины не было. Наконец он сказал, что поговорит с замнаркома внутренних дел, которого знал лично.
- Он позвонил ему?
- Да.
- И что дальше?
- Той же ночью приехала машина и люди в форме. А с ними какой-то начальник из Ювелирторга, они вскрыли ящик, составили акт, а ценности положили в зеленые мешки. С ними уехал Попов, а Дмитрий Максимович остался, у него грипп начался сильный.
- Понятно, Алла, вспомните: а больше никто не заходил к Ивановскому?
- По-моему, нет.
- Ну вот мы и уточнили. Спасибо вам.
- Я могу идти?
- Конечно. Я попрошу, чтобы вас проводили.
Данилов встал, пожал девушке руку. Странно, выходит, что Ивановский никуда не уезжал из Москвы. Вот теперь вообще все становится непонятным.
Иван Александрович сел на стул рядом с сейфом, прислонясь виском к его холодному боку. Делать ничего не хотелось. Даже думать было противно, а сама мысль, что сейчас придется идти осматривать привезенную с КПП машину, показалась невероятной и отвратительной. Эх, поехать бы сейчас в пивную на Брестской. Стать в уголке за высоким столиком, пива выпить холодного... А потом домой спать. Открыть окно, с прудов потянуло бы запахом плесени и свежести, и сон бы пришел невесомый и тихий, как елочная вата...
Узор сейфа больно давил висок, но Данилов не замечал этого: он спал.
- Иван Александрович, - слышал он голос Белова, - товарищ начальник...
- Чего тебе? - спросил Данилов, не раскрывая глаз. - Никакого уважения к старости.
- Товарищ начальник, - голос Белова все еще доносился словно из-за закрытого окна. - Алла вспомнила, кто приходил к Ивановскому...
"В дополнение к моим показаниям хочу сообщить, что в конце ноября 1941 года или в первых числах декабря к Ивановскому заходил тот самый шофер. Я узнала его по очкам. Пробыл он в квартире недолго. Больше я его не видела".
Данилов еще раз перечитал протокол допроса. Ну вот, кое-что есть. Теперь нужно установить шофера. Возможно, что он связан с убийством. Вполне возможно. Уж больно много совпадений.
Он позвонил Полесову. Трубку никто не поднял. Значит, Степан еще не приехал. Данилов позвонил дежурному и попросил сведения обо всех разбойных нападениях и грабежах за последние шесть месяцев.
- Это сейчас распоряжусь, - ответил дежурный, - все абсолютно?
Данилов помолчал, а потом добавил:
- Нет, только группы. А также все сведения об использовании наганов. Кроме того, запроси отряды ВОХРа, не случилось ли у них чего за это время.
- Сделаем.
А теперь надо пройтись. Просто выйти из управления и пойти по улице. На ходу думается легко. Данилов запер кабинет. В коридоре было пусто. Он прошел полпути до лестничной площадки, услышал, что в его комнате зазвонил телефон. Данилов опять открыл дверь, надеясь, что звонок случайный и телефон замолчит. Но, видимо, на том конце провода сидел человек настырный, и аппарат звонил натужно и длинно.
- Данилов!
Это звонил Полесов.
Иван Александрович приехал в отделение через двадцать минут. В дежурке сидел щуплый белобрысый человек и вертел в руках очки с выпуклыми стеклами. Данилов даже не удивился. Он просто ожидал этого, знал, что заявил о пропаже машины именно тот самый шофер в очках с выпуклыми стеклами.
Допрос он начал сразу, в отделении.
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Червяков Валентин Иванович.
- Год рождения?
- Мне двадцать восемь лет.
- Место работы?
- Я механик первого автохозяйства.
- Почему же в вашем заявлении написано, что вы шофер?
- Это временно, почти все водители на фронте, я из-за близорукости от службы в армии освобожден, поэтому с сентября прошлого года работаю водителем.
- С таким зрением?
- Что поделаешь, товарищ следователь, война.
Данилов встал из-за стола, прошелся по комнате.
Червяков сидел спокойно, прищуренные глаза смотрели куда-то мимо, словно видели такое, что никто другой увидеть не мог.
- Номер вашей машины МО-26-06?
- Да, а что, она найдена?
- Пока спрашиваю я.
- Извините.
Голос ровный. Спокойный очень голос, слишком даже. Данилов достал папиросу и начал разминать табак. Делал он это нарочно медленно, специально затягивая паузу. Червяков продолжал молчать, все так же бесстрастно глядя прямо перед собой. Казалось, что именно на стене кабинета проецируется что-то видимое только ему - ему и никому больше - и что это и есть для него сейчас самое главное и интересное.
- Вы знакомы с Ивановским? - внезапно резко спросил Данилов.
- Да.
- В каких вы отношениях?
- Я не понимаю вопроса.
- Как часто вы с ним виделись и в какой обстановке?
- Виделся с ним в конце сорок первого...
- Точнее.
- В ноябре. В конце ноября. Мы ящик с ценностями возили, а у меня машина сломалась. Ну вот и пришлось...
- Что пришлось?
- Ящик к Дмитрию Максимовичу тащить.
- А вы знали, что было в нем?
- Конечно.
- Что?
- Ценности. Большие ценности. Мы их должны были отвезти на семидесятый километр Горьковского шоссе.
- Почему именно туда?
- Там было какое-то учреждение, которое их принимало и отправляло в глубокий тыл.
- А откуда вы узнали о ценностях?
- Интересно, - Червяков поправил очки, - очень интересно! Да вы, видимо, считаете меня человеком, которому ничего нельзя доверить? Так я должен понимать ваш вопрос?
- Гражданин Червяков, здесь спрашиваю я.
- Это почему же? Вы, собственно, кто такой? Вы меня пригласили, а мое право отвечать вам или нет.
- Логично, но неразумно. Я начальник отделения по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска. Фамилия моя Данилов. Зовут Иван Александрович. Вам этого достаточно?
- Вполне, только прошу документы показать.
Данилов усмехнулся, вынул удостоверение. Он смотрел, как Червяков читает его, близко поднеся к глазам, и еще раз удивился, как такому человеку можно доверять машину.
- Все в порядке, - Червяков протянул обратно удостоверение. - Теперь спрашивайте.
- Мы остановились на том, что вам поручили помочь Ивановскому вывезти ценный груз.
- Да. Меня вызвали в нашу спецчасть, объяснили всю важность задания и даже выдали наган.
- Что случилось потом?
- Машину мне дали старую, я сразу же написал об этом докладную записку.
- Почему же вам дали плохую машину?