Воронин надвинул на брови фуражку. Разговор окончен, но Опашко что-то порывается сказать. Характер у Кузьмы Григорьевича такой, что любит он последний козырь употребить сам.
— Порядок на территории, товарищ сержант, оставляет желать лучшего. Почему банки с краской возле домика стоят? Почему на противопожарном щите нет ведра? Известку разводили? Кто позволил?
— Я же просил у вас емкость… — пытался объяснить Русов.
— Товарищ сержант Русов… — Опашко «поставил» голос и четко разъяснил, для чего на боевом объекте служит противопожарный щит. Дал указание немедленно освободить ведро.
…Вышли из домика. Возле тягача о чем-то беседовал с водителем Бакланов. Увидев командиров, поспешно затушил сигарету о теплую, отполированную землею гусеницу.
16
Обязанности помощника начальника караула выполнял низкорослый, хмурый, всегда чем-то недовольный младший сержант Надбайло. «Сержант из себя никудышный», — так решил Бакланов. Решил с первого взгляда — не сержант, а замухрышка какой-то. И форма на нем мешком сидит, и из себя шпендик. В представлении Бакланова, сержант должен быть ростом по крайней мере с Кириленко, ну, в крайнем случае, таким, как Русов.
Надбайло с первых же минут знакомства «исправил» о себе мнение. Он сказал:
— Вы приехали не к теще на блины и по коридору ходите энергичнее, не шаркайте ботинками.
Чуть позже, прежде чем ввести Филиппа в камеру, он приказал:
— Возьмите масленку и смажьте петли в третьей камере.
Бакланов буркнул:
— Ладно.
— Как то есть ладно? — взорвался от возмущения сержант. — Вы что, забыли, как положено отвечать? Если еще раз такое… учтите, добавим пару суток. Ишь какой орел нашелся!
Бакланов не стал возражать. Говорят, насчет «добавить» на гауптвахте очень даже просто.
Позванивая ключами, младший сержант ушел. Бакланов проводил его долгим, задумчивым взглядом.
В камере Филипп познакомился с рядовым Рахматуллаевым. Тот досиживал последний день. Филипп протянул руку, назвал себя.
Смуглое широкоскулое лицо солдата озарила приветливая улыбка.
— Салам алейкум! А я — Ахмед. Ты надолго? Три сутка? А совсем мал-мал. Моя десять сутка сидель.
— Десять? Ого! За что это тебя? — спросил Бакланов и, видя, что Ахмед стушевался, смекнул, с кем имеет дело. Сразу обрел уверенность и даже попытался шутить:
— Небось «мал-мал ошибка давал» — вместо «ура» «караул» кричал?
— Нет, не даваль ошибка, — серьезно и грустно пояснил Ахмед, — мал-мал из отпуска опоздаль… Одна сутка опоздаль. Одна сутка дома — один час. Совсем мало. Садись, ошна.
Филипп не знал, что такое «ошна», но, судя по дружескому жесту Ахмеда, понял, что это слово близко к русскому слову «приятель».
Вечером пришел новый начальник караула, старший лейтенант с артиллерийскими эмблемами на погонах. Спросил, по какому году служат. Ахмед, оказывается, служил второй год. Бакланов же почему-то принял его за старослужащего солдата.
Ахмед родился и вырос в Узбекистане. Служил в стрелковой части здесь же, в Морском.
Бакланову старший лейтенант укоризненно заметил:
— А вам не стыдно сидеть на гауптвахте? Третий год служите. Пора бы взяться за ум. Домой, по крайней мере, ефрейтором уехать. Перед друзьями не стыдно, и девчата любить будут.
Бакланов хмуро смотрел в пол. «Эх, товарищ старший лейтенант!.. Если бы все в жизни так просто было. Ефрейтор — значит девушки любят. Да я б давно им стал… Но дело-то не в этом…»
А старший лейтенант между тем сказал, что начались большие учения. Совместно с Черноморским флотом.
— Трудненько придется вашим товарищам. Место в строю будет пустовать. Кто-то и за вас воевать должен. Вот какие дела… А вы кто? Вот вы, — старший лейтенант обращается к Рахматуллаеву.
— Рядовой Рахматуллаев!
— Да я не о том. Кто вы по военной специальности?
Солдат виновато потупил голову.
— Пулеметчик мы, товарищ старший лейтенант.
Офицер укоризненно произносит:
— Вот видите, пулеметчик! — А затем задает такой же вопрос Бакланову.
— Дизелист, — отвечает Бакланов.
— Плохо, товарищи. Очень плохо!
Хотел еще что-то сказать, но, видно, раздумал, кивнул Надбайло:
— Закрывайте камеру.
Офицер ушел. Звякнула щеколда, заглянул в глазок часовой, и остались они в камере вдвоем. Филипп Бакланов и Ахмед Рахматуллаев. Сначала Филипп обрадовался. Так… Значит, большие учения. Хорошо. Очень хорошо. Пусть хлебнут, каково оно без него работать. Резо один не выдержит. Его будут подменять. Ага, Русов, выйдет тебе боком эта губа!