— Семен Семенович… — нетерпеливо перебил Антон Ерофеева. — Семен Семенович, вы про ходы-выходы расскажите! Из подвала которые, к Волхову.
— А чего о них рассказывать, — равнодушно сказал Ерофеев. — Ну были: сточные, канализационные — всякие. Пользовались мы ими, не без того. Хорошие, скрытые хода. Выручали они нас не единожды. Я и ротного своего, Градова Павла Кирилловича, по такому ходу к Волхову вынес. Напрямую, через люк, уже нельзя было, обрушилось все от бомбы-пятисотки, да и обстрел продолжался. Так что другого пути и не было. Не очень, правда, удобный, когда раненого тащить. Тесноват.
— А где, где этот выход?
— Как где? А там и есть, только завалило его давно, пожалуй. Столько годов минуло.
Антон трясущимися руками достал из портфеля тетрадку в клеточку и быстро, хотя и не очень точно, начертил широкий Волхов с островом Люкки посередине, изобразил черными прямоугольниками развалины комбината перед горсоветом, новую очистну́ю станцию на юге.
— Вот, Семен Семенович. Вот. Где тот выход? Не здесь?
И он ткнул карандашом в правый берег Волхова между развалинами и очистной.
— Я в картах не очень-то, — скромно произнес Ерофеев. — Да, на глаз ежели, то в самый раз там и есть. Было, точнее. Дай-ка тетрадочку. А контратаковал нас немец тут, повыше, стало быть нынешнего Дома Советов…
Это было очень интересно. Как отбили очередную контратаку героические защитники Волхова. И в их числе Семен Семенович Ерофеев, санинструктор, сменивший сумку с бинтами и йодом на автомат ППШ с круглым железным диском… Но Антон уже ничего не воспринимал. Кое-как дослушал до конца, благодарно потряс руку Ерофееву и бросился к автобусной остановке…
Осипов поймал себя на мысли, что и ему не терпится до мельчайших подробностей узнать прежде всего о подвальных помещениях комбината и подземных выходах к Волхову. Но Осипов не решился сбить Ерофеева с проторенной и привычной дороги воспоминаний. Да и воспитанный сирели Армен вовремя шепнул: «Перебивать старшего — грех и позор».
…Уехал Антоша, вроде и не встретится уже никогда. Только на другой же день — суббота как раз выпала — явился дорогой гость, сам Градов Павел Кириллович. Посидели, как водится, допоздна, а после застолья Павел Кириллович увез Ерофеева и супругу его к себе. И ночевать оставил: все едино с утра в Иришах надо быть — однополчан встречать.
Антона в тот вечер видел Ерофеев мельком. Признал, ясно дело, но виду не подал. Мол, со столькими красными следопытами беседовал, что все пионеры для него знакомые давнишние. И Антошка, шельмец этакий, ничем себя не открыл, только быстро-быстро под одеяло юркнул и с головой накрылся.
Ерофеев раньше всех проснулся — привычка и годы немолодые. Прошел на кухню, устроился у окошка. Как у себя дома, в нательной рубахе, брюках, босиком. Посиживал, курил, развеивая ладонью сизый папиросный дым.
Увидев Антона, он улыбнулся ему и поманил к себе.
— Доброе утро, — виновато поздоровался Антон.
— Утро доброе, товарищ Гладов, — добродушно ухмыльнулся Ерофеев и приложил к усам палец. — Молчу. Военная тайна, видать?
— Да, — тихо-тихо ответил Антон, чувствуя, что уши горят так, что хоть водой заливай. — Извините, Семен Семенович. Так надо было…
— Ясное дело. Надо — стало быть, надо. Не выдам, не бойся. А ты на батю своего очень даже сильно похожий. Постарше был бы, я бы тебя и в Сосновке сразу признал, а так, думаю откуда у Павла Кирилловича малец такой? Но похож, похож. И фамилия одной лишь буковкой разнится…
— Семен Семенович… — Терять Антону было уже нечего. — Семен Семенович, какая фамилия, вы говорили, у того бойца, который с вами контратаку отбивал? На «К»?
— На «К»? Были у нас, ясное дело, на все буквы и всех, наций. А в той контратаке, что я тебе рассказывал, действовал со мной… Этот, как же… Фу ты, склероз проклятый! Ну, этот… Вот вижу его прямо явственно, а фамилию никак! Да как же его?
И тут появился Павел Кириллович:
— Не спится, Семеныч?
— Не спится, командир. Такой день предстоит, вроде бы заново ребят хоронить.
— Да… — тоже вздохнул Градов и тоже опустил глаза.
— Я потом, — поспешно проговорил Антон и юркнул в ванную.
Теперь и сирели Армен не смог удержать Осипова.
— Кто он, этот на «К»?
— Хочь арестовывай, — вздохнул Ерофеев, — а опять запамятовал. Увидел бы, тогда еще, может…