Антон с ожесточением отшвыривал обломки кирпича и цемента, смешанного с землей. Ростик с не меньшей энергией заухал киркой. Хватило их ненадолго.
— Стоп, — хрипло сказал Антон. — Так не пойдет. И мешаем друг другу.
Теперь долбили посменно. Один работал, другой отдыхал. Включилась и Алена. Мускулы у нее — не у каждого такие!
Растаскали осыпь завала, углубились не меньше чем на целый метр, но никакого выхода не наметилось. И свеча поднимала свою огненную голову все выше и выше. Пламя стояло под углом, а не лежало горизонтально. И это, и густая пыль, почти не пробиваемая двумя фонарями и свечой, и усталость действовали угнетающе. Но ребята не пали духом.
— Очень даже объяснимо, — сказал Ростик. Лицо его стало похожим на африканское. Алена с Антоном — не белее. — Проход есть, мы его сейчас забили немного.
В голове у Алены гудело, она не очень поняла рассуждения Ростика, только неважно это. Главное — проход есть, существует.
Фонарик Антона еле светился: совсем ослабела батарейка и пыль — густым облаком. Самому дышать нечем, словно засадили в мешок из-под цемента и завязали узлом.
…Фонарик Антона угас. Ростику приказано свой беречь, хранить на самый крайний случай.
…Все перемешалось, сдвинулось, раздробилось, застревало в памяти осколками.
…В пыльной гуще, как в мутной воде.
…Пламя опять чуть полозке, но свеча от этого тает прямо на глазах.
…Киркомотыга потяжелела до невозможности — сто килограммов, не меньше.
…Чувствуешь себя уже не в пыльном мешке, а в мешке с пылью. Рот, нос — все забито, заткнуто.
…Пламя не светит, лишь показывает, как светящаяся компасная стрелка в темноте.
…Кирка весит тонну.
…Ростик ощупью принял кирку и, будто штыком, двумя руками ткнул из последних сил в черноту. Ткнул и не удержался на коленях, словно размахнулся вовсю — и мимо.
Последняя, тонкая перегородка рухнула. Ростик вместе с киркой, земляным хламом, со всеми остатками добитой преграды упал вперед. Ноги — в бетонированной гробнице, живот — на обломках, а голова, руки — на свободе. На свободе!
— Доконали! Ура! — закричал Антон.
И Алена кричала «ура», тщетно пытаясь зажечь новую свечу. Наконец она загорелась, и все стало видно. Большую часть пыли вынесло из блиндажа. Сразу сделалось светлее, появилась возможность дышать.
Ростик перелез через завал и попросил свечку. Фонарик потерялся — засыпало, наверное. Сейчас это не имело никакого значения. Путь открыт!
Так им всем казалось. На самом деле, когда перебрались в следующее помещение и осмотрелись внимательно и почти спокойно, выяснилось, что они перешли из одного склепа в другой, правда более чистый и просторный, но сырой. На облупленных стенах, одна под другой, темная кайма. Верхняя — совсем черная. Вода была здесь долго, затем, очень медленно, уровень ее снижался, а метров с двух вода ушла быстро, за один раз. Ниже двухметровой высоты не было ни одной ватерлинии, только под ногами блестели в выбоинах лужицы и кисло несло стоялой водой.
— Не может быть, не может быть… — вслух, но не сознавая этого, бормотал Антон, обыскивая мокрые углы.
И Ростик, и Алена искали путь к спасению. Тщетно. Позади — ход обратно, в никуда, справа и слева — осклизлые монолиты стен, над головою железобетонное перекрытие с махровой плесенью, впереди наклонная, полушатром, плита в трещинах, со скрюченными пальцами торчащей стальной арматуры. С такой плитой и на поверхности никто уже тридцать лет справиться не в силах.
Свеча горела спокойно, равнодушно, смиренно.
— Не может быть, не может быть… — бормотал Антон и чувствовал: слабеет его командирская воля, тает надежда, опять через все поры вползает страх. И подгибаются колени, ватно обвисают руки, щиплет, уже не от пыли, глаза.
— Пушка, — безрадостно сообщила Алена. — Две даже… Три.
Куда им сейчас, в их безвыходности, в отчаянном и безнадежном положении, пушки? Их самих, наверное, никогда уже не откопают. Не только пионеры-следопыты, но и археологи… Антон и смотреть не пошел, с места не сдвинулся.
— Это трубы, — раздался голос Ростика.
— Канализация? — безучастно спросил Антон. Просто так, машинально, а в голове Ростика будто щелкнуло что-то и заработало вовсю.
— Это канализация! — громче, но боясь еще чересчур обнадежиться, повторил за Антоном Ростик. — По ней вода и ушла!
— Так это же… — Антон воспрянул духом, кинулся к найденным Аленой трубам.