жизнь, которую монах начинал вместе со святыми Василием Великим, Афанасием Великим, Антонием Великим, Афанасием Афонским, Афанасием Метеорским. Это уже не монашеская жизнь.
Другой причиной, по которой дозволялся выход в мир, была потребность побеседовать с духовными людьми, старцами, или желание поклониться святым местам. Обычно (причем довольно часто) монахи совершали паломничество в Святую Землю, ходили они также в монашеские центры Александрии и Константинополя. Итак, были определенные причины, по которым монахам позволялось выйти из монастыря.
Теперь нам трудно посылать монахов вдвоем, потому что выходы стали частыми. Да и монах не чувствует необходимости в том, чтобы с ним вместе был какой-нибудь брат. Если, скажем, кто-то отправляется в родной дом, он не хочет идти с кем-то еще, а хочет быть более свободным. Это очень мирской подход, потому что в результате монаха воспринимают уже не как духовную личность, не как члена братства. Когда муж отправляется куда-нибудь без своей жены, все приходят в недоумение, все задаются вопросом: «Почему он один?» Нечто подобное случается и с монахом, когда он выходит в мир один, но он этого не понимает.
Лично я всякий раз, когда даю вам благословение выйти за пределы монастыря, плачу о вас как об обреченных на смерть. Не потому, что боюсь, как бы с вами не произошел несчастный случай: это слишком ничтожно по сравнению с той смертью, которая проникает в ваши души при выходе из монастыря. Рыба умирает тогда, когда она выброшена из моря, а не когда она в море.
Это очень важно, и все мы должны еще и еще раз об этом задуматься. Монастырь — не тюрьма и не разбойничий притон, в котором, если ты в него попадешь, тебе и вздохнуть не дадут. Монах в обители должен научиться дышать свободно, будто он находится на росистом зеленом лугу, густо покрытом травой и цветами. Если он не чувствует себя так в монастыре, но стремится выйти за его пределы, чтобы доставить себе удовольствие, утешение, то монастырь не может ему в этом отказать, потому что монах тяжело воспримет такой отказ. Однако он сам должен постоянно напоминать себе, ради чего вышел из мира и вступил в монастырь.
Совсем не ешь мяса. (20)
Из настоящего правила мы можем сделать вывод о том, что не есть мяса в монастыре — древнейший обычай. Впрочем, это не значит, что есть мясо — грех, но мясо, приготовленное различными способами, особенно возбуждает аппетит. Кроме того, это очень сытная пища, тогда как монах должен быть воздержанным в еде, то есть ослаблять, а не питать свое тело. Итак, мясо, во-первых, утучняет тело и, во-вторых, делает слабой личность человека, потому что приучает его к наслаждению. Человек, который привык к наслаждениям: спит вдоволь или делает себе в удовольствие что-либо иное, — не способен к духовным подвигам.
Известно, что не бывает здоровым тот, кто не устанавливает для себя режим питания согласно наставлениям святых отцов. Человек с бледным лицом бывает более здоров, чем какой-нибудь краснощекий. Иногда, правда, румянец происходит от духовной чувствительности, выдает благоухание стыдливой, девственной души. Вот это достойно благословения и ценится на вес золота, даже ангелы относятся к такому румянцу с почтением и благоговением. Обыкновенный же здоровый румянец — это на самом деле мертвенная бледность, каменная плита, которая скрывает под собой того, кто обречен на смерть, кто поражен множеством болезней. Настоящее здоровье — в немощи, труде, в доброй совести. Именно тогда мы бываем крепки и душой и телом и способны к совершению духовных подвигов.
Не нарушай поста среды и пятницы, за исключением случаев тяжкой болезни. (21)
Очевидно, что здесь под постом среды и пятницы нужно понимать все посты вообще, в том числе и Рождественский пост, и Великий, просто во времена преподобного Антония еще не было установлений обо всех постных днях и периодах. Правило о соблюдении поста присутствует также среди церковных канонов, оно относится не только к монахам. Монашеские установления приобретали силу и для мирян, потому что миряне всегда желали подражать монашескому образу жизни и имели глубокое убеждение, что должны взирать на монашеское жительство как на образец для себя. В наши дни, наоборот, мы, монахи, подражаем мирским обычаям и, если иногда выходим из монастыря, позволяем себе нарушать пост. Слова «не нарушай», вне всякого сомнения, относятся и к употреблению растительного масла, за исключением случаев тяжкой болезни, при которой требуется разрешение на елей.