Самый легчайший, еле ощутимый ветерок движется со скоростью пяти километров в час. Умеренный ветер успевает пробежать за час тридцать, сильный — пятьдесят километров.
Так внутрь города проникает воздух из окрестностей. И для нас далеко не безразлично, какой это воздух, что с собою несет. Важно, чтобы пришел он из лесов, насыщенный кислородом и свежестью. А для этого надо, чтобы вблизи города стояли леса. Когда их нет, сажают.
Прекрасные зеленые кольца создаются, например, вокруг Ростова-на-Дону, Волгограда, Донецка и других степных городов. Даже около столицы Калмыкии — Элисты, расположенной в засушливой полупустыне, выращивают две тысячи гектаров искусственного леса.
Для Москвы такие экстраординарные меры не нужны. Москва находится в лесном зоне и окружена самородными лесами. В Московской области леса занимают почти два миллиона гектаров и составляют 38,7 процента всей площади.
Мы от всей души желаем, чтобы подмосковных лесов стало больше, и надеемся, что в конце концов так оно и будет. Но едва ли правы те, кто говорит, что в недавнее время лесов было очень много, а мало стало только теперь. Нет, так ведется исстари. По исследованиям историков, еще в XVI веке вокруг Москвы лежали «почти безлесные местности московского центра» (Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI веке). Да это и понятно. Транспорт в ту пору был трудный, способы консервирования пищи примитивны. Продовольствие для Москвы, становившейся уже значительным городом, добывалось в ближних окрестностях. А для этого надо было иметь поблизости много полей, сенокосов, пастбищ, огородов, ягодников — вообще много свободной от леса земли.
И все же лесов в Московской области не так уж мало. Из них наиболее важны для москвичей ближние. Леса на пятьдесят километров от границ города зачислены в зеленый защитный пояс Москвы. Защитная зона простирается с юга на север — от Чехова до Дмитрова, а с запада на восток — от Истры до Павловского Посада. На этом пространстве имеется полмиллиона гектаров покрытой деревьями площади.
Это очень важные и ценные по своей роли леса. Они имеют санитарно-гигиеническое значение для столицы. Их надо тщательно беречь.
Время от времени приходится читать в газетах призывы «спасти зеленое ожерелье Москвы от топора». Спасать, конечно, надо. Состояние древостоев внушает большую тревогу. Леса требуют заботливых рук.
Зря только приплетают сюда топор. Он ни с какой стороны не угрожает подмосковным лесам. Тут явное недоразумение.
Советское законодательство относит пригородные леса к первой, наиболее оберегаемой группе, наравне с почвозащитными и полезащитными насаждениями, курортными массивами и заповедниками. Обычные рубки в пригородных лесах запрещались; допускались только рубки ухода, имеющие большое значение для выращивания хорошего леса и играющие ту же роль, как прополка сельскохозяйственных культурных растений, а также санитарные рубки, то есть уборка умерших и пораженных болезнью деревьев. Эти рубки необходимы для оздоровления остающегося на корню древостоя.
Не исключается, конечно, возможность воровских самовольных порубок, но они случаются не чаще, чем хищение вещей из запертых квартир или кражи бумажников из карманов пассажиров в троллейбусах.
Стало быть, в плохом состоянии подмосковных лесов виноват отнюдь не топор. Да и вообще мы привыкли чрезмерно преувеличивать отрицательную роль топора.
Возьмите, к примеру, отдаленный Уваровский лесхоз. Он лежит за Можайском и граничит со Смоленской областью. Там регулярно ведутся промышленные лесозаготовки, и все же лесов там больше и леса сохранились лучше, чем в ближних окрестностях Москвы.
Уваровские леса таковы, что дивиться на них надо, экскурсии туда устраивать, картины писать.
Уваровка названа по имени графа, владевшего здесь большими имениями, и это вполне заслуженно, и нет тут никакой обиды нашему социалистическому сознанию. Граф Уваров был археологом, основал в Москве Исторический музей, заботливо занимался лесным хозяйством и оставил нам хорошее наследство. У нею работал лесничий К. Ф. Тюрмер — великий умелец осушать заболоченные земли и сажать на них леса. Делал он это без всяких дорогостоящих проектов, без изысканий, комиссий, консультаций, просто на глазомер:
— А ну-ка веди плугом борозду отсюда на тот ложок!
И получалось всегда метко. Уж очень верный был у него глаз. Ошибок не было. Осушительные канавы действовали безотказно.
Тюрмер работал полвека — с 40-х до 90-х годов прошлого столетия. В свое время он не пользовался ни широкой известностью, ни высоким авторитетом: ведь не профессор, а простой лесничий, да еще у частного владельца. К тому же Тюрмер всегда выступал против господствующей моды. Когда в 1883 году вице-директор лесного ведомства Китаев обратился к лесоводам и к частным владельцам лесов с призывом поберечь леса и отказаться от рубок, потому что леса в средней полосе России истощены, расстроены, ухудшены, Тюрмер в ответ напечатал в газетах открытое письмо: верно, леса совсем дрянные, а раз они никудышные, то надо их поскорее вырубить к чертовой матери и на их место посадить хорошие, другого пути к улучшению лесов нет.