Ему говорят:
— Ты не беспокойся, Георгий Михайлович! Раз такое дело, тебе надо поправляться. А про культуры ты не думай!
— Как же не думать? Я их не видал, какие они в этом году. Душа болит. Да и лежать здесь скучно. Погулять бы по соснячкам! Пахнут-то они как духовито! Свобода, солнце, ветерок.
Тридцать лет изо дня в день ходил человек по соснякам, а теперь вокруг него сомкнулись белые стены, и на одной расползлось по штукатурке от пролитой в верхнем этаже воды серое пятно, похожее на карту Азии. Тоскливо Селезню смотреть на пятно, слушать надрывный кашель соседей по палате, хочется на волю. По дому он не скучает: там тоже стены. Он вспоминает о самом лучшем, что видал в жизни, — зеленых борах над сверкающей полосой реки Десны, и его тянет в свои сосняки.
А время бежит. Врачи говорят:
— Можем вас, Селезень, выписать домой. Но к работе приступать рано. Да и вообще неизвестно, как дальше пойдет и когда вам по силам будет работа.
Мы дадим заключение во ВТЭК, и собес назначит пенсию. А больничный листок закроем. Так полагается. Да у вас и возраст подходящий для пенсии.
Пришел в больницу лесничий, а Селезень грустит:
— Вот и кончилось все. Я к лесничеству непричастный. Хотят перевести на пенсию.
— Так ведь ты, Георгий Михайлович, ничего не потеряешь. Пенсии теперь большие. А ты сколько получаешь? То же самое и выходит. А все твое хозяйство останется. Пенсионерам полагается и земля и покос.
Было дело еще до прибавки, когда лесохозяйственникам мало платили. Жили главным образом своим хозяйством. У Селезня есть корова, гуси гогочут, куры бегают белые с фиолетовыми пятнами на спинке. В Мамекине каждый хозяин метит своих кур чернильным карандашом, кто головку, кто хвост, кто правый или левый бок, чтобы разобраться:
— Це моя!
Ну и, конечно, помидоров, огурцов, капусты, картошки на своем огороде вволю.
Детей у Селезня нет, живет вдвоем с женой. Уйдет на пенсию — легче станет заниматься хозяйством. В те годы получился такой переплет: минимальный размер пенсии по новому закону сравнялся с окладом объездчика. Есть смысл перечисляться в пенсионеры. Но Селезень не желает.
— Вы то поймите, — говорит он лесничему. — Посажено две тыщи га лесокультур, я их сажал, и было это дело до меня касаемо, а теперь, выходит, некасаемо. На мои культуры поставите нового человека, а сажал-то их я.
— Ты не хочешь уходить что ли?
— Работа не была мне в тягость. Справлюсь и теперь.
— Мы думали, как лучше для тебя. А если хочешь остаться, то мы все будем рады. Поговорю с директором лесхоза.
На другой день приходит лесничий и притягивает листок:
— Раз твой больничный бюллетень кончился, так вот тебе приказ: «Предоставить объездчику Селезню Г. М. очередной отпуск». Твоя воля, как его проведешь: хоть к Черному морю поезжай, хоть дома сиди, хоть в больнице лежи.
Так и остался Селезень в лесничестве. Подлечился, окреп и вышел на работу.
Я говорю лесничему:
— А не мог Селезень иметь какой либо доходишко от леса?
Лесничий возмутился, даже руками замахал.
— Начисто исключено. Вообще-то лесники промышляют хворостом и сенокосом. Но это такое шило, которого не утаишь. Если лесник смотрит за населением в оба глаза, то население следит за лесником сотнями глаз. В деревне привезет кто воз сена или хвороста — соседи заметят, начинают соображать: «Откуда мог взять?», и сейчас же донос. Не мы проверяем такие заявления, а ревизоры, назначенные областным управлением. Селезень за тридцать лет ни в чем не замечен. Не таков человек.
— Чем же тогда объяснить поступок Селезня? Любовь к делу?
— Родительский инстинкт. Он присущ всем живым существам. Я где-то читал о трансформациях родительского инстинкта, кажется, у Дарвина. Моя знакомая ходит по лесу, сядет на землю и закричит восторженно и умиленно: «Скорее, скорее идите сюда! Поглядите, какой маленький, маленький грибок!» Умиление перед всем маленьким — одна из форм родительского инстинкта. Селезень бездетен. Можете представить, с какой силой ударяют по сердцу объездчика двадцать миллионов маленьких зеленых деток, которые растут на его глазах. Вы восхищаетесь чужими посадками, а он-то сам сажал. Вот вам вполне материалистическое объяснение: родительский инстинкт оказался сильнее приобретательского.
Говорят, «рыба ищет, где глубже, человек — где лучше». Никто себе не враг, материальная заинтересованность управляет человеком. Но не всегда так бывает.
Знакомый нам по Бронницам П. И. Дементьев в книге «Записки лесничего» изложил свой почти полувековой опыт и сообщил такое наблюдение: «Начинающий лесник в первое время видит в посадке леса просто работу, позже она перерождается в страсть».