Тим даже застонал. И лицо рукой закрыл.
– Так что же, Белкин? Прочитаешь нам?
– Я текст забыл, – говорю.
– Ну зачитай по бумажке. Или где вы теперь шпаргалки прячете? В телефоне? Так воспользуйся. Сегодня это разрешается!
Ладно. Я достаю телефон. Срочно ищу стихи этого чудо-автора с его ранцем:
Только читать всё как-то не решаюсь. Стою и краснею. Ну не привык я звездой быть.
Арамат Сиробовна головой качает. Протягивает руку и забирает у меня телефон. У неё это всегда хорошо получалось, без шансов для противника.
Она подносит телефончик к самому носу.
Скорей бы уже, думаю. Надеюсь, она прочитает эту слащавую дурь и успокоится. И мне не придётся позориться перед всеми. Чёрт бы побрал эту вашу поэзию.
Арамат Сиробовна поднимает глаза. Оглядывает нас, всех троих, одного за другим. Возвращает мне телефон.
– Неплохо, – говорит она. – Актуально…
Разворачивается и идёт прочь. Я смотрю на экран, а там уже совсем другой текст открыт. А именно, наш рэп-баттл:
– С-смотрите, – шепчу я Тимуру с Шуриком. – Она всё прочитала!
– Блин, что же теперь будет? – пугается Баралов.
– Она нас убьёт, – Тим отвечает. – Всех по очереди. Но тебя, Санёк, последним, потому что ты только один куплет сочинил.
– Очень радостно, – говорит Баралов.
Мы стоим и наблюдаем, как Тамара Борисовна на том конце зала обсуждает что-то такое с Евгенией Львовной, завучем. И обе на нас иногда из-под очков поглядывают.
А потом начинают движение к нам. И очкиу них сверкают, как боевые лазеры.
Мне хочется как можно быстрее провалиться сквозь землю. Правильнее сказать, на первый этаж, где гардероб.
– И кто же тут у нас школу возненавидел? – спрашивает Евгения Львовна. – Кто с плакатом выходил? Все трое вместе или по одному?
Мы смотрим друг на друга.
– Мы не выходили, – Тим отвечает. – Мы просто… фантазировали.
Евгения Львовна усмехается, но как-то невесело.
– Эх вы, болтуны, – говорит она. – Только болтать и умеете… а скажите-ка мне честно: вы всерьёз думаете, что школа – это ад?
Шурик Баралов мотает головой:
– Не-е… мы вообще ничего не думаем.
– Печально. В вашем возрасте пора бы уже иметь своё мнение… и уметь его защищать…
– От кого? – не понял Баралов.
Но завуч ничего не объясняет.
– Кстати, пока не забыла, – говорит Тамара Борисовна. – Что такое покерфейс?
Баралов для примера застыл и глаза выпучил. Правда, вышло не очень: у него лицо и так круглое, смотреть без смеха невозможно. Арамат Сиробовна тоже улыбается:
– Ясно. Так и держать. А за цветочки – спасибо. Красивые.
И они обе уходят. Даже не оглядываются.
Я до сих пор не могу понять, что это было. Двоек по поведению мы так и не дождались. Никто нас не мучил и мозги пожирать не пытался. Кстати, пирожков в столовой теперь хватает всем, так что Шурик набрал лишних два килограмма.
– Школа – это класс, – повторяет он.
И с трудом делает покерфейс.
Ледяной дождь
Перед Новым годом звонит мне Тимур и говорит:
– Ты, Макс, чего на НГ делать будешь?
– В основном салаты жрать, – говорю. – Потом подарки получу и спать лягу.
– Телефон новый подарят?
– Ну а что же ещё. Старый уже совсем позорный, даже папа с этим согласен… Плюс деньги для донатов. И книжку какую-нибудь мама добавит, чтобы всем в болталке рассказывать, какой я у неё умный.
– Вот и мне будет телефон, – вздыхает Тим. – Вчера курьер приезжал из интернет-магазина. Это приятно, конечно. Но скучно.
– Очень скучно, – говорю. – Раньше я хотя бы в Деда Мороза верил. Помню, ночью всё следил, когда же он свой мешок принесёт и распакует.
– И что? Видел хоть раз?
– Да ничего не видел. Но при этом подарки всё равно как-то под ёлкой оказывались. И мокрые следы от валенок.
– Да, – говорит Тимур. – В мире много загадок. С другой стороны, вот представь: если в Деда-Мороза все верят… ну, все дети… он тогда просто обязан возникнуть. Матери-а-лизоваться.
Это он интересно придумал, решил я.
– А вот если бы все взрослые в него вдруг поверили, – это я говорю, – какой бы он тогда возник?
– Усталый и унылый, – отвечает Тим. – Он бы от их желаний заболел совсем. Надоест же одни и те же деньги таскать и мерседесы. Да и откуда их брать в таких количествах?
– Из Лапландии.
– Это Санта-Клаус в Лапландии. Наш Дед Мороз в Великом Устюге. Там мерседесов не делают.
– Тоже верно, – говорю.
Мы ещё немного помолчали.
Вслед за этим мне пришло одно желание. Довольно смелое. Я вообще-то люблю смелые желания, но не всегда люблю их вслух высказывать. Но под Новый год, наверно, можно.
– Слушай, Тим, – говорю я. – Go праздновать к нам на дачу. Там никого не будет. И погода хорошая. Плюс-минус два и лёгкий снегопад.
– Ты знаешь, – Тим отвечает, – я сам хотел что-то такое предложить. Только у нас дачи нет.
– Она нам от деда досталась. Такой маленький домик, зато с печкой. А уж ёлок вокруг – полный лес.
– Заманчиво. А ты придумал, что мы родителям скажем?
– Я своим скажу, что к тебе пойду. Ты скажешь, что ко мне. Тогда точно отпустят.
Я никогда не фантазировал так нагло. Тим тоже засомневался:
– Думаешь, поверят?
– Так а мы им селфи пришлем. Как бы из дома, на фоне ёлочки с гирляндами. Мы их заранее сделаем.
– А ведь это верная мысль, – сказал тогда Тимур. – Никогда не праздновал Новый год за городом… только очень, очень давно… там, где мы раньше жили… но ёлок там не было.
Он помедлил. И закончил так:
– И друзей тоже.
Как вы уже догадались, вся наша история опять пошла вкривь и вкось. Но иначе и истории не получилось бы. Какой же смысл рассказывать историю, в которой всё идет правильно?
В последний день старого года, часов в шесть вечера, мы выгрузились из электрички и стали оглядываться по сторонам. Почти стемнело. Где-то рядом со станцией должен был ждать автобус, который развозит дачников по участкам.
То есть это он летом их развозил. А сейчас пропал бесследно. Двое или трое местных жителей спустились с платформы вместе с нами, не стали никого ждать и скоро куда-то убрались – они явно знали дорогу лучше нас.
Фонари почему-то горели только на станции. В лесу вокруг царила непроглядная тьма. Столбы вдоль дороги заиндевели, на проводах нависли тяжёлые сосульки. Даже ёлки обросли льдом и выглядели совсем по-новогоднему. Вдали еле слышно свистнула электричка, а потом стало совсемтихо.
Я включил навигатор в телефоне.
– Тут недалеко, – сказал я. – Пара километров, если напрямую. И три, если по шоссе.
– Легче лёгкого, – отозвался Тим. Поскользнулся и чуть не упал.
– Просто мы всегда на машине ездили, – сказал я виновато. – Я пешком ни разу и не ходил.
– Да тут на вездеходе ехать надо, – сказал Тим.
Он был прав. Тёмная дорога покрылась льдом, и этот лед потихоньку заметало позёмкой. Редкие машины осторожно ползли мимо нас и исчезали в снежных облаках, мигая красными фонарями. Это было красиво. Но мы на них не смотрели. Мы скользили и падали.
– Ч-чёртов гололед, – бормотал Тимур, цепляясь за мою руку, пока никто не видит. – Вот никогда не любил фигурное катание. Скажи, Макс, долго нам так мучиться?
– Вон там, за лесом, будет супермаркет, – пообещал я. – Там отдохнём. Пиццу купим или блинчики. Здесь вообще всё можно купить. Можно даже салат взять готовый, как у родителей. Новый год же!