Так вот, Тимур сел на этот диван и опустил голову.
– Мы жили в маленьком посёлке, – начал он. – Но там было не как здесь. Там была степь, пересохшие реки и солёное озеро. Нормальную воду, чтоб пить, привозили на грузовике. В такой большой железной цистерне. Папа там работал в полиции, так его все местные шерифом называли. Уважали.
Я слушал и удивлялся. Вы не поверите, но мы никогда не говорили с ним о тех местах, откуда он приехал. Он не любил вспоминать, а я не докапывался.
– Там зимой тоже было холодно, – продолжал Тим. – Однажды посреди зимы вот так же завыли собаки. Одна за другой. И электричество отключили. Мне было лет пять, так что я не всё помню… это было тоже под Новый год, потому что мама очень огорчилась, что не сможет президента по телевизору посмотреть… а папа сказал, что на телевизор ему наплевать, но он сейчас поедет и лично разберётся, что там за бардак в посёлке происходит. Сел на свою «ниву» и уехал.
Я слышал, как он сопит носом и, кажется, даже скрипит зубами.
– Мы с мамой сидели в темноте, а наш пёс, Акбай, всё время выл у себя в будке. Теперь я думаю, отец мог бы его взять с собой и тогда… может быть, тогда с ним ничего не случилось бы…
Он окончательно умолк.
– Тим, – сказал я. – Это… слушай… может, ты яблоко хочешь? У меня в рюкзаке есть.
Кажется, он даже усмехнулся там, в темноте:
– Всё это время у тебя было чего пожрать? Конечно, давай, партнёр…
Он вслепую поймал яблоко и с хрустом откусил. Прожевал, глотнул и заговорил снова.
– Мы сидели и ждали чего-то, вот как сейчас. Свет не включался. Телефон не работал. Зато началась метель. Там у нас не бывает ледяного дождя, а вот снежные бураны бывают. Ветер свистел, на улице гремело железо – это с соседского сарая сорвало крышу… а потом мы с мамойуслышали, как где-то недалеко стреляют. Я сразу не понял, но мама сразу приказала мне спрятаться подальше… в угол, за печку… и тогда я догадался, что это выстрелы…
Тим снова куснул свое яблоко. Пока он жевал, я прислушался: у нас за окном тоже началось необычное. То есть совсем необычное. Издалека доносились чьи-то крики и как будто даже автоматные очереди, и вороны зловеще каркали, и всё это повторяло эхо. Можно было подумать, что соседи смотрят американский боевик. Но тут же я вспомнил, что вокруг никого нет. И что телевизор без электричества не работает. Это был не фильм, и кричали по-настоящему.
Тимур тоже услышал эти звуки. Бросил яблоко и сжал кулаки.
– Вот так же… вот так же и тогда было, – кое-как выговорил он. – Макс… ну почему это сегодня? Почему это с нами?
Тут и я не выдержал. Я ведь тоже не бесчувственный, хотя мне очень хочется таким казаться.
Я встал. Запер дверь изнутри. Подошёл к Тимуру и сел рядом. Пружины в диване застонали.
– Всё будет хорошо, Тимсон, – сказал я ему. – Слышишь? Скоро всё кончится. Вон даже собака больше не воет.
– Наш Акбай тоже больше не выл. Мама сказала, он убежал… а потом эти… которые пришли… стали поджигать наш дом. И подожгли… я помню, как он горел… пламя поднималось до неба, и искры летели…
Он смотрел на огонь и весь дрожал, как от холода. Я не знал, чем его успокоить.
– К нам никто не придёт, – говорил я. – А хочешь, я сам сейчас к Иванычу схожу? Надо же узнать, что происходит?
– Только не уходи. Нет. Не надо.
Таким я его никогда не видел. Он сжимал мою руку. Пальцы у него были холодные. Он шмыгнул носом и сказал:
– Я тут умру от страха, если ты уйдёшь.
Вы знаете: всегда я считал Тимура Астахова смелым. В сто раз смелее меня. И ещё я думал, что с ним я тоже становлюсь смелее, но ему это всё равно, да и мне тоже. Как вдруг я понял, что я ему тоже нужен.
Это было странное чувство. Но я не знал, что с ним делать. Я достал новое яблоко и откусил здоровый кусок.
В ту же секунду в доме загорелся свет.
Я увидел, что у Тима всё лицо залито слезами. Я даже не знал, что он умеет беззвучно плакать. Он заметил, что я это заметил, и поскорее вытер лицо рукавом.
– Извини, – сказал он. – Б-больше не повторится. У девчонок это называется «паническая атака». Звучит красиво, да?
Мне даже не хотелось думать, красиво это или нет. Тим никогда не был похож на девчонку.
Поэтому я не стал отвечать. Просто улыбнулся. Подошёл к нашему старому телевизору, который громоздился в углу. Поискал пульт, включил. На разных каналах шла всякая предновогодняя ерунда. Зато теперь мы знали время: до полуночи оставался всего час.
– Ч-чёрт, – вспомнил Тим. – Мы же селфи родителям не послали. Надо срочно телефоны зарядить.
Так мы и сделали. Минут через десять мы послали родителям снятые заранее картинки: такие весёлые мы на фоне одинаковых ёлочек. Не знаю, будем ли мы ещё когда-нибудь такими весёлыми, подумал я вдруг.
Кажется, Тим тоже думал о чём-то таком.
– Макс, – сказал он. – Ты не обращай внимания на то, что я наговорил. Я просто испугался. Этот чертов пёс… и выстрелы…
Я приоткрыл окно: на улице больше никто не кричал и не стрелял. Только какой-то небольшой грузовик не особо торопясь проехал мимо нашего забора. Синие фонари на его крыше перемигивались, как новогодняя гирлянда.
– Это аварийщики были, – сказал я. – Провода чинили. Они и орали там, и своими инструментами щёлкали.
– Какой же я дурак. Правда, Макс?
– Нет, – сказал я.
– Просто тогда… в той истории, что я рассказывал… это были не аварийщики. Это была банда каких-то гадов… они сперва отключили подстанцию, после этого ограбили несколько домов, а наш просто подожгли, потому что папа в полиции работал… мы с мамой еле-еле успели выскочить. Потом долго в сарайчике жили.
– Этих гадов поймали?
– Не знаю. Отец не рассказывал. Его тогда сильно ранили, два месяца в больнице лежал. Когда выписали, он сразу уволился, и мы уехали. Помню, уже была весна. Весной в степи красиво, всё в цветах, и пахнет так шикарно… здесь такого нет.
– Ты не жалеешь? – спросил я зачем-то. – Ну, не жалеешь о прошлом?
– Я же всё забыл. То есть думал, что забыл. Но теперь… сегодня… уже точно не жалею.
Он не объяснил почему, но я понял.
Я даже не хотел ничего говорить. Точнее, хотел-то сказать, но не сказал, потому что на крыльце снова послышались тяжёлые шаги.
– Хо-хо-хо! – это сторож Сергей Иваныч изо всех сил изображал Санта-Клауса. Даже натянул красный дедморозовский колпак. – Хо-хо-хо! Тащить подарки нелегко! Ну что, орлы, всё тут у вас в порядке? Не перетрухали в темноте сидеть?
– Ни в коем случае, – сказал Тим и незаметно вытер нос.
– Вот и славно. А я тут прихватил вам всяких продуктов. Вместо подарочков! Я ж сразу заметил, что вы без ничего приехали… путешественники!
Сказав так, он принялся вынимать из пакета колбасу, сыр, огурцы и даже какую-то бутыль, заткнутую самодельной проб-кой.
– Компот из ревеня, – объяснил он. – Ещё бывшая тёща варила. Уф-ф! Сам я такое не пью, а выливать жалко.
– А шампанское будет? – спросил Тим.
– Я ж говорю – хулиган! – сторож почему-то даже обрадовался. – Да ещё, видать, и хитрый. Как ты догадался?
– Просто сегодня весь день такой необычный, – проговорил Тимур. – Ледяной дождь… конец света…
– Погодите, скоро этот день закончится. И год закончится. И всё плохое тоже закончится!
А дальше мы с удовольствием грызли колбасу и смотрели телевизор. Когда куранты пробили двенадцать, Сергей Иваныч встряхнул тяжёлую зелёную бутылку, и пробка с оглушительным хлопком врезалась в потолок, да так, что соседи могли бы решить, что у нас опять стреляют. И вот пена фонтаном льётся на пол, и всё это безобразие выглядит очень весело. Празднично.
– С Новым годом, с новым счастьем, – провозглашает наш Мороз Иваныч, и мы стучим стаканами, как взрослые. Ревенёвый компот мне даже нравится. Да мне вообще уже всё нравится.