За время своего странствия по разным странам, местам, занимаясь разными делами, всаднику удавалось не только рыться в «райских облаках». Он раскапывал усыпальницы, попадал во множество неприятностей, застревал и чуть ли не потопал по шею в грязи-засмокталке, ходил под проливным дождем, плавал до глубины океана, доставая сокровища. Засовывал руку по плечо в логово пауков. Надыхивался грибков в закупоренной комнате подземелья. Бродил в гродах и лабиринтах. Преодолевал пустыни. Пил на завтрак кокосовое молоко, воду с оазиса, а на обед ел мякоть кактуса. Пробирался по тропических джунглях с непокрытой головой, размахивал мечом, отбиваясь от змей и прочищая путь от лиан и крупно-листовых растений. Поднимался на жертвенные пирамиды майя. Доставал зеленый топаз среди вечно-снежных земель севера. Но, пейзажность замка, стоящая сейчас перед ним, его усомнила и расстроила: на половину разрушенный, с черной аурой, с пропитанными кровью стенами, даже черным небом над ним. Все прекрасное было давно искоренено и позабыто: бесчисленное количество клумб с цветущими цветами, истощающими сладостные ароматы, веселые жизни людей, убранство до идеальности комнат, каждая по нраву своего хозяина. Здесь была жизнь. Здесь были балы и танцы. Здесь обитала любовь. Здесь обитало блаженство сердец. Это было настолько волшебное место, что если лишь испеченный хлеб выносили за границы кухни, неся в королевскую столовую на стол, его превосходный аромат разносился вокруг. И все восхищались им. Все косвенно его ели. И пусть я не могла ничего ни есть и ни пить, и я им восхищалась тоже. Улавливала манящие ароматы кончиком носа и вдыхала. Восхищалась виноделами, привозящие каждой осени бочками и в бутылках свое самое лучшее вино. Я восхищалась и радовалась всему, что окружало меня. Лишь иногда, с наступлением очередного бала, стоя молча возле колоны, ожидала, что ко мне вот-вот подойдут Квенсент и Айрон, как делали они неожиданно и чуть ли не сорясь, кто первый пригласит меня на танец. Но, отрезвенев в мозгах, понимала, что их давно уже нет. Они покинули меня. И с каждым годом между нами расстояние лишь увеличивается. А я так хочу, до слез, снова увидеть их. Их улыбки. Их лица. Их глаза. Прочувствовать их ладони, когда подают мне руки. Взять их за руку. Почувствовать их тепло. И отрекнуть, что они мертвы. Я за ними скучала, скучаю, и буду скучать. Потому, что я их любила, и буду любить. Они мои самых два родных человека. Я часто думаю, почему, смерть пришла за ними раньше, нежели за мной. Мне горько вспоминать картину с их могилами, памятниками. Нет. Лучше, вспомню их живыми. Наши совместные деяния, наши прикосновения, а не цветы, темно-красные розы, которые ложила им в гробы и на могилы. Мне страшно, мне больно. Хочется упасть на колени, закрыв ладонями глаза, и зарыдать с криком: «ВЕРНИТЕСЬ!...КО МНЕ!».
Всадник принялся искать предмет задания во внутреннем здание замка. Все помещение были развалины. Казалось, прошелся хороший ураган... Но, некоторым деталям в комнатам удалось уберечь свою превосходность, целостность. Всадник содрогнулся, выхватил пистолет, и прострелил идущие настенные деревянные часы, лежащие в вещах на полу, среагировав на ход их часовой стрелки, находящиеся от него на расстояние не меньше двадцати пяти метров. Меткости и зрению всаднику было не занимать.
Он изучил первый этаж. Поднялся на второй. Но, кроме что разрухи, мусора и кучи пыли с паутиной не обнаружил. Добрался к моей комнате. Открыл висевшую на одной петле дверь. Пусто. Беглым взглядом изучил комнату. Собирался уходить, как увидел чью-то руку по запястье. Быстро среагировал. Подошел к окну и убрал кучу навалившихся тряпок. Отодвинул стоящую перевернутую боком кровать, одновременно стянул простынь, зацепившуюся об стенку замка. И увидел запрятанную под ней лежащую свернутую меня. Я лежала на боку. Поджала ноги к себе. Руку локтем к груди, а кистей к носу. Вторую руку откинула вперед, что и дало возможность увидеть всаднику мою руку. С распушенными пышными волосами длинной до плеча рванные в прическе с косой рванной челкой, украшенные обручем с черных роз. На мне было одето черное платье - пышное и легкое, и как казалось мне, словно у феи. Длинной спереди по колено, плавно уходя шлейфом вниз, до середины икр. От центра юбки платья тянулись рванные нашивные складочки-складочки с шифона с неровными концами, что походило взглядом в целом на то, что платье было сшито с легких длинных перьев. С рукавами до локтя, к которым до третины дошивались «перья». Как мне часто казалось, не хватало лишь пары черных крыльев за спиной, хотя бы маленьких, не таких, как у Айрона, и я бы смогла взлететь на небо к Айрону и Квенсенту. С круглым вырезом, где вокруг него и по две стороны от груди вниз, от которых шли «перья» на юбке, нашивались черные розы, точно же такие, как и на голове. Обута была в черные туфли-балетки, а на ногах - белые колготки. И все же, несмотря на мой человеческий наряд, кожа оставалась фарфоровой и холодной. Хрупкой и беззащитной. И чудом уцелевшей под завалинами.