Я ни ела, ни пила. Лишь только подымала стакан, поддерживая очередной тост. Сидела за компанию. Улыбалась наиграно. А во всем теле чувствовала слабость и ломоту. Я еще никогда подобного не испытывала. Ни единого раза за множество столетия своей жизни. Видимо, на мне сказывалась резкая потеря моей жизненной силы - заряда бранометра. Я посмотрела на него. Его измененный цвет. Улыбнулась наигранно, чтобы скрыть подлинные чувства печали. Наконец-то, я заключила контракт со своей смертью. Даже стало как-то грустно. Я на-ко-нец-то нашла свою смерть, умру. А мне стало от этого грустно. Захотелось пожить еще дольше. Я подумала, сравнив со своими прожитыми годами, что двенадцать лет, это мизерное количество секунд, за которое я ничего не сумею сделать. Не сумею увить полноценное взросление моего ребенка. Не увижу ребенка ребенка. Моего внука или внучку. Даже если я и была отлучена, как мать Артура, мне было приятно наблюдать за его успехами, его поколением детей. Видимо, в том и заключалась жизнь, чтобы рождаться и умирать. И если раннее я переживала всех, видя похороны, то, сейчас, он, мое дитя, переживет меня. И я умру в самом его рассвете детских лет. Двенадцать лет.
Мой нос защемил. Покраснел. На глаза налились слезы. Я закрыла ладоней рот и нос, чтобы сдержаться и не расплакаться, не показать всем, как кусаю губы, чуть ли не до крови. Но и такое меня не спасало. Я поднялась из-за стола, и, не обращая внимания на веселье, шум, мешающую пройти пьяную толпу, подалась в гостиницу. Зашла в свой номер и разрыдалась на полную силу, стоя в центре комнаты, закинув голову назад. Я не боялась, что кто-нибудь услышит мой рев. В гостинице было пусто. Все здания, дома, были пусты и закрыты. Все жители нынче находились на празднование.
Неожиданно, я услышала тихий стук в двери. Я быстро затихла. Вытерла под глазами пальцами слезы. Отвернулась к окну. Соединила руки в замке, держа их опущенными, выпрямленными вниз. Сказала:
- Войдите:
В комнату вошел Дайлон.
- Ты так резко подскочила из-за стола. Ты что, плакала?
- Тебе показалось.
Меня выдал мой «плаксивый» голос.
Не веря, он подошел ко мне. Схватил за плечи и развернул к себе.
- Как и думал. И что случилось? - намереваясь услышать от меня какую-то обидную для него фразу.
- Ничего. Честно. Отпусти.
Дайлон опустил руки.
- Я просто рада, что мы победили.
- Такие слезы, - удивился, - Вот вы женщины, чувствительные. Стоит подуть в вашу сторону - и слез океан, потом не подотрешь. Хорошо радуешься, - похлопал меня по голове.
Я убрала его руку с взглядом «Прекрати».
- А сейчас, не мог бы ты меня оставить в покое? - настаивая.
- Так сейчас же ночь?
- Ну и что? Иногда дамам хочется побыть без сопровождения.
- Ладно-ладно. Покидаю ваши палаты, мадам, - помахал рукой, - Если что, ты знаешь, где я.
И вышел.
А я снова бросилась в рев.
Упала на кровать, закрыв ладонями лицо, и еще сильнее слезы полились. Они текли сами собой, и я не могла их остановить. Мокли ладони, шея, одежда, постель, волосы.
Неожиданно, у меня схватил живот. Я схватилась за него, сильно сжала. Закричала со всей силы.
Не успел далеко отойти от гостиницы Дайлон, как услышал мой крик и вернулся в суматохе. Нашел меня уже не на кровати, а на полу, возле нее. От боли, ворочаясь, я с нее упала. Помог подняться, облокачивая на себя. Уложил в кровать.
- Подожди. Я сейчас позову доктора, - сказал он, крепко держа меня за руку.
- Не надо, - сказала я, не прекращая стонать.
Мое тело ужасно побледнело. Затем, стало прозрачным. Я чувствовала всем своим яством, что живущий во мне Данталион, высасывает с меня все остатки жизненной энергии, все, что были даны на будущие двенадцать лет.
«О, нет! Неужели, я умру так рано» - думала тогда моя голова.
А живот все болел и болел. Сильнее и сильнее. Самочувствие тоже с каждой секундой становилось не лучше. Я уже и не чувствовала теплоты, хватки руки, с которой держал меня за руку Дайлон, не желая отпускать в мир иной. Бранометр бледнел, превращаясь в белый. Неожиданно он засеял и его цвет преобразоваться снова до молочно-бардового. Прозрачность тела исчезла. Самочувствие улучшилось. Боль отступила. А и с тем, когда боль в животе прекратилась, я заметила, что он вырос, до объемов, которых положено быть в срок беременности четырех месяцев. До того, моя беременность совсем не была заметна. Живот оставался плоским. А теперь представьте выражение глаз Дайлона, когда он в неожиданности узнал о негаданной беременности. У него были точно те же глаза, что и во всех папочек мира. Округленные, удивленные озера. Руки, разведенные в стороны и слова: «Как?».