Рана болела. Но не так сильно. Прикоснулась к ней и почувствовала бинты. Я была перебинтована поверх платья. Вместо одеяла на мне был накинут плащ всадника. Я собрала силу в кулак и подняла торс. Сила была, чтобы сделать и последующие движения. Поднялась на ноги. Пошатываясь, подошла к всаднику. Толкнула легонько коленом его в спину, заставив обратить на себя внимание, повернуть ко мне голову, и спросила:
- Это ты тот, кто меня спас?
Всадник, увидев меня стоящую на ногах, здоровую, а не умирающей на смертном ложе, подскочил и кратко произнес запинаясь:
- Да, - добавил кивок головы.
- И перебинтовал рану?
Всадник вновь кивнул головой. Но, на этот раз уже молча.
- Благодарствую...Мое платье грязное, да и я сама в крови. Можно ли мне искупнутся?
- Да, если хотите. Я сейчас же вас оставлю. Уйду в лес на приличную дистанцию и не буду вам мешать.
- Это было бы хорошо.
- Думаю, полтора часа будет вам достаточно?
- Конечно. Возможно и часа.
Всадник отвязал лошадь и ушел в лес на прогулку. А я разбинтовала бинты. Сняла платье и посмотрела на рану. Это и было главной моей задумкой, посмотреть на рану. Как и ожидалось, она почти затянулась, оставив по себе лишь глубокий шрам. После, спокойненько искупнулась и простирнула платье от крови. Оделась в плащ, а на голову - обруч с черными розами.
Всадник вернулся обратно, когда я сидела около костра и подсушивала платье. Привязал лошадь к дереву, подсел ко мне к костру. Увидев изуродованное платье с огромной дыркой от меча, достал с сумки черную нитку с иголкой, и я принялась зашивать платье.
- Не знаю, собираетесь ли вы в будущем разговаривать или молчать, но, давайте знакомиться, - предложил всадник, - Меня зовут Дайлон Дантос.
Не отрываясь от шитья, я представилась:
- Немфея Роузт.
- Так вы действительно та легендарная одна из тройки?
Я подняла глаза, посмотрела на Дайлона, и сказала:
- Послушай, все сказанные сегодня Фредериком слова были ложью. И ни какая я не ведьма, и ни проклятая душа. Скорее всего, спасенная, душа я. Если ты так уж много узнал, то я тебе расскажу правду. Я была убита Айроном насильницкой смертью по контракту, - убирая с зоны шеи плащ, выгнула шею, показала шрам от зубов, - А затем, воскрешенная им же с помощью магов. Но и тот эффект был не долговечен. Я медленно умирала, превращаясь в ледышку. Тогда моим последним спасением и оказался бранометр, - прикоснулась к камню на шее, - Без которого я снова...Умираю. Об этом мне рассказал на смертном ложе Квенсент. А до этого они оба всю свою жизнь цепко молчали, а, Айрон, жалел, что сделал со мной. Но, если бы этого он не сделал, то мы бы никогда с ним не подружились. Ведь я с Квенсентом родом с другого королевства, - улыбнулась и откусила зубами нить, - С Лаурентиды. И до этого были полнейшими врагами. Что он только со мной не делал. Лишь стоило нам с Квенсентом оказаться в его плену. Носила ошейник, сидела на цепи. Квенсент вместе с Микиэлем сидели в темнице. Но, не смотря на все беды, и там был прекрасный момент. Я влюбилась. В крылья, - закрыла плавно веки, стараясь вспомнить образ, - Огромные. Цвета вороньего крыла. Переливающиеся. Гладкие. На ощупь нежные. Трепещущиеся.
Всадник удивился. Он подумал, что я влюбилась в какого-то определенного человека, врага, а вот тебе на - крылья.
- Птицы? Живущей в замке?
- Нет. Крылья Айрона. Он был Данталионом, - поднесла палец к устам и подмигнула.
- Данталион? Кто это?
Я скосила на бок шею, иронично с таинственностью улыбнулась, пожала плечами.
Дайлон понял, что с меня не выловишь больше правды и перескочил к следующему вопросу:
- Так ты любила короля Айрона? - в намерениях наконец-то узнать, а-то любит-не любит, надоело в догадки играть.
- Мы перешли в разговоре уже на «ты»? - подметила, - Ну, ладно, я тебе отвечу на вопрос. Нет. Мы были с ним друзьями.
- Значит, второго. Квенсента?
- Я их любила обеих, как друзей. И если ты спросишь подобное о плотских отношениях, то, ничего подобного не было.
- Стоп. Но, ты же родила сына. Следующего короля Гелиуса. Как этим можно объяснить? И, между прочим, от короля Айрона.
- Повторяю: не путай политических отношений с личными. Это было во благо страны. И если тебе настолько интересно, то меня использовали более, не как женщину, а как сосуд, для вынашивания ребенка. А что случилось с ребенком после рождения? Меня отлучили от него. И я его могла видеть лишь издалека. Он никогда не называл меня мамой. Воспринимал, как постороннего, еще одного жителя замка. И знаешь, от меня ушли материнские чувства. Еще до беременности я знала о его и своей судьбе. А после, видела рождение его собственного ребенка, а его смерть. И я не заплакала. Вот такая жизнь.