Вся эта кутерьма пролетала мимо Аниного сознания, оставляя в нём лишь лёгкий след, наподобие того, какой оставляет на воде крупная рыба.
Она негодовала на свою беспечность, ругала себя за жестокосердие и чёрствость, но как только стихали пересуды о преступных событиях, мигом погружалась в неясные грёзы, разбуженные словами Алексея Свешникова. То Аня представляла себя учительницей в школе, то сестрой милосердия, помогающей раненым, то доброй самаритянкой, посещающей тюрьмы, где томятся невинно осуждённые. Её душа, истомившаяся за долгие годы в пансионе, а нынче запертая в четырёх стенах, настоятельно требовала действия.
«Как жаль, что я не могу каждую минуту беседовать с Алексеем, он наверняка подсказал бы мне, как поступить», – озабоченно рассуждала она, ожидая обещанного Алексеем скорого визита.
Один раз Аня не на шутку встревожилась, когда сквозь закрытую дверь случайно услышала, как отец упоминает фамилию Свешникова, разговаривая с майором фон Гуком, зачастившим к ним в дом. Сперва Анна насторожилась визитами барона, опасаясь, как бы батюшка не стал склонять его к сватовству. Но Александр Карлович держался с ней отстранённо, знаков внимания не оказывал, и Аня совершенно успокоилась, стараясь лишь реже попадаться ему на глаза.
– Зря ты от такого знатного барина личико воротишь, – день и ночь пилила её нянюшка, – разуй глаза да рассмотри получше, какой кавалер к тебе неравнодушен. Всё при нём: речи приветливые, мундир золотом шит, а уж с лица красавец – хоть воду пей! Не чета этому Алексею Ильичу. И что ты в нём нашла?
– А вот нашла… – отговаривалась на нянины слова Анна.
Удивительно, как быстро Алексей стал частью её жизни. Думая о нём как о близком друге, Аня радовалась, что с появлением Алексея из её монотонной провинциальной жизни исчезла скука и появился высший смысл. Смысл этот состоял в служении людям. Кому, как не ей, образованной девушке с дипломом домашней учительницы, надобно просвещать неграмотных? Она поняла своё призвание тогда, когда в первый раз пошла с Алексеем к рабочим сукноваляльной мастерской.
Шли порознь, таясь от людских глаз. Алексей шагал впереди, а Анна, боясь оговора сплетниц, побежала окольной дорогой, надвинув на глаза старую Анисьину шаль.
«Ох, и всыплет мне няня по первое число за отлучку, – тревожилась Аня, чувствуя себя распоследней обманщицей. – Ну да ладно. Поделом. Лишь бы батюшке не рассказала, а то он, чего доброго, может и в светлице затворить».
В её планы никак не входило сидение взаперти. Девичья жизнь и без того связывала по рукам и ногам, заставляя подчиняться древним законам. Аня задыхалась в четырёх стенах, словно сидящая в клетке канарейка. Вырваться бы на волю, полетать, подышать полной грудью, мир посмотреть, людей узнать – вот она, волюшка. А ты, раз девица, сиди, вышивай, поджидай выгодного мужа, а сама и слова поперёк сказать не моги.
Старая мастерская, насквозь пропахшая кислым запахом мокрой шерсти, жалась к пологому берегу реки с искусственной запрудой.
– Видите, Анна Ивановна, лопасти наподобие мельничных, – объяснил Алексей, показывая на вращающийся под действием воды деревянный барабан, – это часть сукноваляльной машины. Суконное ремесло – дело тяжёлое, грязное, малооплачиваемое. Народ тут работает низкого пошиба, пришлый из дальних деревень, поэтому почти все неграмотные.
Он приветственно кивнул вышедшим навстречу пяти рабочим, на ходу стряхивающим капли с длинных кожаных фартуков, и по-хозяйски расположился на скамейке под старой сосной, предварительно усадив туда Анну.
– Анна Ивановна, учительница, – представил он её собравшимся, – будет мне помогать.
– Благодарствуйте, барышня, – степенно поклонился старший из рабочих – седой низкорослый мужик с благообразной бородкой, призывно махнув рукой товарищам в направлении расставленных вокруг скамейки сухих пней. – Давай, парни, располагайтесь, не робейте, все свои. Алексей Ильич нам про жизнь рассказывать будет.
Взглянув на Свешникова, Аня увидела, как он враз посерьёзнел, подобрался, весёлая улыбка, преображавшая его лицо, бесследно исчезла, уступив место твёрдо сжатым губам.
Теперь перед ней стоял не рубаха-парень, песельник и весельчак, а вдумчивый наставник, умеющий подчинять себе людей верно сказанным словом.
– Друзья, – негромко начал Алексей, оглядев внимательных слушателей, – сегодня на нашем кружке мы разберём с вами, почему рабочие живут хуже хозяев и как сделать так, чтобы жизнь трудового люда из серой и тягостной превратилась в свободную и счастливую. Послушайте письма рабочих, присланные в газету «Искра». Газета эта нелегальная и печатается за границей. Наши товарищи переправляют её через границу, рискуя своей свободой. А всё потому, что наше правительство смертельно боится разоблачения. Вот послушайте, какой произвол над пролетарским людом творится на заводах и фабриках, – сунув руку в карман, Алексей достал туго сложенный листок папиросной бумаги и зачитал письмо рабочих Трёхгорной мануфактуры, рассказывающих о своей тяжёлой жизни.