– Решил вас подождать.
Безмятежное лицо Веснина подсказало Ане, что он не видел таинственного всадника, постоянно мелькающего на её пути. Она решила не беспокоить батюшку лишними подозрениями о разбойниках. Иван Егорович слыл человеком горячим – не дай Бог, кинется в погоню, а уж чем схватка закончится – никто не ведает. Тем более неизвестный вёл себя вполне миролюбиво: мало ли кто по лесу ездит – стёжка туда никому не заказана, да и за берёзовой рощицей уже дымила труба мануфактуры – если надо, работники в обиду не дадут.
К приезду дорогих гостей жена Сысоя Маркеловича, тётка Лукерья, расстаралась на славу – стол ломился от закусок. Посреди стола на почётном месте отливала хрустящей корочкой индюшка, запечённая в собственном соку. Около красного места, на которое усадили Веснина, хозяйка пристроила чугунную сковороду с томлёными в сметане карасями, обильно посыпанными зелёным луком, напротив девушек прел горшочек с белыми грибками, как крышкой, запечатанный пшеничной лепёшкой, а возле хозяина истекал слезой запотевший кувшин с черничным квасом.
Степенно перекрестившись на иконы, Веснин одобрительно похвалил зардевшуюся хозяйку:
– Ну, Лукерья, тебя в царские хоромы кухарничать не зазорно отправить.
– Покорно благодарю, батюшка, – женщина благодарно склонилась в поклоне, приглашая за стол, дымящийся ароматами.
Все разом почувствовали, как проголодались.
Отхлебнув пару ложек грибной похлёбки, Аня осмотрелась: сколько раз бывала она здесь, и ничего с годами не меняется – тот же громоздкий комод, застеленный вышитой ширинкой, у окна – кадка с фикусом – гордостью тётки Лукерьи, вдоль стен – массивные лавки, устланные домоткаными половиками, и Анин любимец – огромный красный сундук, броско расписанный сказочными зверями.
Нянюшка сказывала, что в такие сундуки складывают приданое невесты и на лошадях везут через всё село в дом жениха. Смотреть возок выбегают и стар и млад – по сундуку судят о достатке новобрачной: хорош сундук – с умом жених невесту выбрал, а коли сундучишко старый, потрёпанный да, не приведи Бог, маловат для нарядов – тогда пиши пропало. Не будет у молодых сытой жизни.
Вслед за мыслями о сундуке снова стали наползать невесёлые думы о сватовстве фон Гука, об Алексее Свешникове…
Кажется, что Маришка почувствовала состояние подруги, потому что внезапно отложила ложку и вопросительно взглянула на Ивана Егоровича и хозяев:
– Спасибо за угощение, милостивые хозяева. Дозвольте Аннушке показать мне деревню?
– Идите, девицы, погуляйте, – не отрываясь от беседы с Сысоем Маркеловичем, разрешил Веснин, – да далеко не забредайте.
Тёплый летний ветерок, игриво задувавший в лицо, моментом развеял грустные Анины мысли. Как можно сожалеть о случившемся, если ты молода, здорова, над головой светит яркое солнце, дорожка сама стелется под ноги, а местные парни восхищённо смотрят вслед.
Взяв Маришку под руку, Аня перебросила назад тяжёлую косу, свисавшую ниже пояса, и указала рукой на просвет среди купы деревьев:
– Там река. Побежали!
Вода в речке Рудице, протекавшей через Дроновку, отливала на свету неожиданной краснотой, а на вкус казалась чуть солоноватой.
– Не вода в Рудице струится, а кровушка русская из жальника капает, – говорили молодёжи старики, указывая на поросший лесом курган в истоке реки.
Много веков назад там захоронили русичей, павших в битве со шведами, охочими до здешних земель. Спят под земельным спудом богатыри, а люди их поминают, жалеют. Оттого и название «жальники» пошло. Немало их по здешним местам раскидано.
Опустившись на колени, Аня погрузила руки в речные струи, глядя, как вода переливается между пальцев. Хоть и мелкая речка, но студёная.
– Говорят, кто в Рудице искупается, у того все раны заживут, – припомнила она Маришке местную примету. – Здесь недалеко омут, пойдём, искупаемся.
Марина неопределенно повела плечами и боязливо покосилась на длинные нити стелящихся по дну водорослей:
– А не запутаемся?
– Да что ты! Я на омуте сто раз купалась. Там за кустами есть девичья купальня. Парням ход строго-настрого заказан.
Не дожидаясь Маришкиного согласия, Аня нырнула в кусты, густо окружавшие небольшой чистый омуток с тёмной водой, по которой плавали белые лилии, быстро скинула блузку, юбку и в одной рубахе прыгнула в речной холод. Ледяная вода обожгла тело, словно крутой кипяток из самовара, а на душе стало необыкновенно легко и радостно. Так бы и плавала, словно речная дева, плела венки из лилий, резвилась с рыбками.
– Маришка, ау! Ты где? – закричала Аня с середины пруда, не увидев подружку рядом с собой. – Маришка! Отзовись!