— Ты где запропастился, когда переезжать надо? — спросили у Чикко.
— У колодца, — ответил Чикко.
— Как у колодца! И великан тебя не съел? — удивились кьянцы.
— Какой там великан! Там чучело из соломы. Изнеллцы поставили ворон отгонять.
Канат выпал из рук кьянцев.
— Ты где был? — спросили у Беппо.
— У колодца, — ответил Беппо.
— Как у колодца! И вражеские войска тебя в плен не взяли?
— Какие там враги! Это кьянцы палили по нашему чучелу.
Изнеллцы переглянулись и молча разошлись по домам.
Так все и остались на своих местах: и Кьяна, и Изнелло, и чучело у колодца.
Кола-Рыба
Мессине, на самом берегу голубого Мессинского пролива, стояла хижина. Жила в ней вдова рыбака с единственным сыном, которого звали Колá.
Когда маленький Кола появился на свет, его приветствовал шум моря. Когда он впервые засмеялся, он засмеялся солнечным зайчикам, прыгавшим на волнах. Едва мальчик научился ходить, он побежал прямо к морю. Игрушками его были высохшие морские звезды, выкинутые приливом на берег, да обкатанные водой блестящие камешки.
Что же удивительного, что для мальчика море было роднее родного дома!
А мать боялась моря. Ведь оно унесло ее отца, брата, а потом и мужа. Поэтому стоило мальчику отплыть хоть немного от берега, мать выбегала из дому и кричала:
— Вернись, Кола! Вернись, Кола!
И Кола послушно поворачивал к берегу.
Но вот однажды, когда она звала его, Кола засмеялся, помахал ей рукой и поплыл дальше.
Тогда мать рассердилась и крикнула ему вслед:
— Если тебе море дороже матери, то и живи в море, как рыба!
Ничего дурного она не желала своему сыну, просто крикнула в сердцах, как многие матери, когда их рассердят дети. Но то ли этот день был днем чудес, то ли услышал ее слова злой волшебник, только Кола и впрямь навсегда остался в море. Между пальцами у него выросла перепонка, а горло вздулось и сделалось как у лягушки.
Бедная мать, увидев, что натворили ее необдуманные слова, заболела с горя и через несколько дней умерла.
Хижина, в которой уже никто не жил, обветшала и покосилась. Но раз в год, в тот самый день, когда у матери вырвалось нечаянное проклятие, Кола подплывал к берегу и с грустью смотрел на дом, куда ему уже больше не вернуться.
В эти дни мессинские рыбаки, их жены и дети не подходили близко к этому месту. И вовсе не потому, что они боялись человека-рыбу. Кола был их большим другом. Он распутывал рыбачьи сети, если их запутывал морской черт — скат, показывал, какой стороной идут косяки рыб, предупреждал о вечно меняющихся коварных подводных течениях. Рыбаки не подходили к старой хижине, чтобы не помешать Кола одолеть свое горе в одиночку. Они ведь и сами так поступали — радость старались встретить вместе, горем не делились ни с кем.
Как-то услышал о Кола-Рыбе король. И захотелось ему посмотреть на такое чудо. Король велел всем морякам зорко глядеть, когда они выходят в море, не покажется ли где Кола. Если увидят его, пусть передадут, что сам король желает с ним говорить.
На рассвете одного дня матрос с парусной шхуны заметил в открытом море, как Кола играет в волнах, словно большой дельфин. Матрос приставил ко рту ладони и закричал:
— Эй, Кола-Рыба, плыви в Мессину! С тобой хочет говорить король.
Кола тотчас повернул к берегу. В полдень он подплыл к ступеням дворцовой лестницы, что уходила прямо в воду.
Начальник береговой стражи донес об этом привратнику, привратник — младшему лакею, младший лакей — старшему камердинеру, а уж старший камердинер осмелился доложить королю.
Король в мантии и короне спустился до половины лестницы и заговорил:
— Слушай меня, Кола-Рыба! Мое королевство богато и обширно. Все, что находится на суше, я знаю наперечет. А что скрыто в моих подводных владениях, не ведомо никому, даже мне. Я хочу, чтобы ты узнал это и рассказал своему королю.
— Хорошо, — ответил Кола и ушел в морскую глубь.
Когда Кола вернулся, он рассказал много удивительного. Рассказал, что видел на морском дне долины, горы и пещеры. Рассказал о рощах из разноцветных кораллов, о холодных течениях и горячих ключах, что бьют из расселин морских гор. Рассказал о диковинных рыбах, которых никто никогда не видел, потому что они живут далеко внизу, в вечных зеленых сумерках. Только в одном месте Кола не мог достичь дна — у большого Мессинского маяка.