Пока король горевал о любимой птице, пока глашатаи скакали из конца в конец королевства, сокол долетел до дальних гор и опустился на дерево.
И надо же так случиться, чтобы как раз неподалеку от этого дерева пахал свое поле крестьянин. Он-то и был не то дедом деда того, кто рассказал мне эту историю, не то братом деда, не то соседом. Шагал он по борозде за ослом, запряженным в плуг, и рассуждал вслух.
У крестьянина была жена и двое дочерей. Если в доме три женщины, так мужчине лучше молчать. Из женщин слова сыплются, как из рваного мешка мякина. Их не перекричишь. А на беду, крестьянин и сам любил поговорить. Приходилось ему отводить душу в поле с самим собой или со своим осликом.
— Хорошо тебе, длинноухий, — рассуждал он, — никаких у тебя забот нет. А мне двух дочерей пристраивать надо. Девушки они тихие, скромные, не больше десяти раз на дню ссоры затевают. Да вот женихи нынче стали слишком разборчивы. Красоты нет, так приданое им подавай, а где я его возьму, это приданое.
Вдруг крестьянин услышал тихий звон. Обернулся и увидел на дереве птицу. Крестьянин поднял руку и в шутку поманил птицу пальцем. И как же он удивился, когда птица размахнула широкие крылья и слетела к нему на палец, зазвенев колокольчиком.
— Э, — сказал крестьянин, — да ты птица не простая. Небось, моему работяге ослу никто на шею золотых побрякушек вешать не станет.
Тут он присмотрелся повнимательнее и разглядел на колокольчике тонко вырезанную корону.
— О такой шапке мы слыхали. Зимой она не греет, летом от солнца не укрывает. И поди ж ты, кто раз ее на голову напялил, ни за что снимать не хочет. Бывает, конечно, что теряют эту шапку, да только вместе с головой. Ну, об этом лучше помолчать. Словом, птица, я тебя признал. Ты тот самый сокол, о котором неделю тому назад объявлял на деревенской площади глашатай. А ведь это неплохо, что ты попался мне в руки!
С этими словами крестьянин отправился домой, неся сокола перед собой на пальце.
— Ну, дочки, — сказал он, — вот ваше приданое, — и показал им птицу.
— Ты, отец, видно, смеешься над нами! — разворчались дочери. — Сулишь в приданое какую-то птицу, которая и курицы хорошей не стоит.
— Много вы понимаете, — сказал крестьянин, повернулся и крикнул жене: — Эй, жена, собирай мужа в дорогу! Иду я в королевский дворец, а путь туда не близкий. Дай мне с собой три лепешки, три маслины да три луковки.
Пока жена укладывала три лепешки, три маслины да три луковки в мешок из-под овса, крестьянин снял недоуздок со своего ослика, один конец обмотал вокруг лапки сокола, другой вокруг руки. Потом вскинул мешок за спину и отправился.
День шел, два шел, на третий пришел к королевскому дворцу.
В крестьянской лачуге двери всегда настежь — только порог переступи — и все. А в королевском дворце каменные стены, чугунные ворота всегда на запоре. Но крестьянина это не смутило. Он подошел поближе и принялся колотить по воротам ногой, потому что руки у него были заняты — одна придерживала мешок, на другой сидел сокол.
Ворота распахнулись, крестьянин уже хотел войти, но не тут-то было. Двое стражников преградили ему путь длинными копьями, а третий стражник забил в колокол, будто на пожар сзывал. Тут из дворца выбежал толстый начальник стражи и стал допрашивать крестьянина.
— Куда идешь, деревенщина?
— К королю иду, — отвечал крестьянин.
— А что у тебя на руке?
— Сокол.
Начальник стражи, конечно, сразу узнал птицу, но быстро успел смекнуть, что тут можно поживиться.
— Сокол-то сокол, а чей сокол? — спросил он.
— Королевский, — сказал крестьянин.
— Ах, негодяй! — закричал начальник стражи. — Да знаешь ли ты, что король от тоски по своему любимому соколу не ест, не спит. Наконец-то я изловил тебя, бессовестного вора. Эй, стража правой половины ворот, исполняй свое дело!
Стража потащила крестьянина направо, и он увидел прямо перед собой виселицу с болтавшейся наготове петлей.
«Чего доброго, и впрямь повесят!» — подумал бедняга и завопил:
— Да что вы, совсем с ума спятили? Где это видано, чтобы вор краденое добро назад хозяину приносил!
— Подождите вешать, — приказал начальник стражи. — Так ты что же — этого сокола королю принес?
— Конечно, королю, — отвечал обрадованный крестьянин.
— Ну так давай его мне, — сказал толстый начальник стражи, — а я снесу королю.
— Э, нет! Сокол-то мой!
— Ах, твой! — опять закричал начальник стражи. — Значит, ты все-таки хочешь утаить королевскую птицу. Стража левой половины ворот, исполняй свое дело!