С тех пор муж стал приглашать к обеду только добрых друзей, да и то по праздникам.
Ответ папы римского
или в Сан-Марино два дурака. Сами-то они не считали себя дураками, да жители Сан-Марино каждый день говорили им об этом. Но дураки все не верили. Вот сошлись как-то оба и принялись советоваться, как бы им узнать — дураки они или нет. Думали они, думали — у кого спросить.
— У судьи, — предложил первый дурак.
— Э, нет, — ответил второй. — К судье я не пойду. Примерно этак с месяц назад я подал жалобу на соседа за то, что тот избил меня палкой. А судья вместо того, чтобы наказать этого негодяя, обозвал меня дураком и прогнал прочь.
— А за что тебя бил сосед? — спросил первый дурак.
— Не знаю. Это, видишь ли, мне приснилось. Я только хотел соседа спросить, за что он меня колотит, да в эту минуту и проснулся. Пойдем-ка мы лучше к лавочнику. Про него говорят, будто он так умен, что самого черта перехитрит.
— Э, к лавочнику я не пойду, — ответил первый дурак. — Прошлое воскресенье захотел я купить себе башмаки. Дал мне лавочник башмаки. Поглядел я, они разные: у одного носок в одну сторону смотрит, у другого — в другую. Нет, думаю, меня не проведешь. И попросил у него два одинаковых башмака. Тут лавочник говорит: «Если тебе вздумалось два левых носить, так плати и за два правых. А не хочешь, пошел вон, дурак». Ну, я и пошел.
— Что же нам делать? — сказал второй дурак.
Стали опять думать. Думали, думали и решили отправиться к самому папе римскому. Ведь падре в церкви говорил, что папа римский никогда не ошибается.
Пошли дураки в Рим к папе римскому.
Поцеловали у него туфлю по обычаю и принялись жаловаться.
— Пресвятой папа, рассуди ты нас с жителями Сан-Марино. Прозвали нас дураками, а мы не верим. Если мы и вправду дураки, — значит, дураки, а если не дураки, так вели соседям называть нас умными.
— Ну что ж, рассужу, — согласился папа римский. — Только ты мне скажи, — повернулся он к одному из дураков, — за что тебя в первый раз назвали дураком.
— А вот за что, — ответил тот. — Лет пять тому назад послала меня утром мать за водой. Взял я ведро, пришел к ручью и стал наливать воду палкой. Окуну палку — стряхну капельку, окуну палку — стряхну капельку. До самого вечера набирал воду, а ведро все еще не полное. Тут прибежала мать и изругала меня дураком. Ну, а соседи и услыхали. С тех пор и пошло: дурак да дурак! А что же мне было — пальцем наливать? Да я бы его в холодной воде совсем заморозил.
— А тебя за что в первый раз дураком назвали? — спросил папа римский у второго.
— Э, такой пустяк и вспоминать неохота. Послала меня бабушка в погреб за кувшином молока. Отправился я, да дверца там оказалась низкая. Весь прохожу, а голова не проходит. Я попросил бабушку двери в погребе повыше сделать. А она вместо этого обозвала меня дураком. С того и пошло.
Выслушал их папа с самого начала до самого конца и подумал:
«Дураку объяснять, что он дурак, — все равно, что на ветру муку просеивать. Но недаром я зовусь папой римским — я их не отпущу без ответа».
Он велел своему прислужнику поймать мышку и посадить ее в шкатулку. Шкатулку он дал дуракам и сказал:
— Вот вам мой ответ. Не заглядывайте в шкатулку, пока не вернетесь в Сан-Марино. Но знайте: если упустите ответ, — значит, вы последние дураки.
Дураки взяли шкатулку, поцеловали папе туфлю по обычаю и отправились той же дорогой назад.
Вернулись домой — заперлись в комнате, наглухо закрыли двери и окна. Потом приподняли крышку шкатулки, а оттуда что-то как выскочит!
Бросились дураки ловить ответ папы римского, а мышка юркнула в норку — и нет ее.
— Слушай-ка, — говорит один дурак, — какой же это ответ? Это, кажется, мышь.
— Мышь? Вот уж не знаю, — сказал второй дурак. — Я никогда мыши не видал. А ты?
— Я видал. Она маленькая, серенькая, с хвостиком и сзади у нее кошка.
— А тут маленькое было, серенькое было и хвостик был. А кошки не было. Выходит, это не мышь.
Посмотрели дураки друг на друга и говорят:
— Ничего не поделаешь. Упустили мы ответ папы римского. Значит, мы и вправду дураки.
Шестеро братьев
одного отца было шестеро сыновей. Пять глупых, а шестой дурак. Отец на них нарадоваться не мог. Вот однажды отец говорит: — Пойдите в город, купите, что понравится.
Пошли братья в город. Зашли в лавку. Стали покупать. Пятеро братьев купили ружья без ствола, а шестой — без дула. Повесили ружья на плечо, пошли назад.
Вдруг, откуда ни возьмись, бегут им навстречу шесть зайцев. У пяти зайцев ушки на макушке, а у шестого торчком. Завидев братьев, пять зайцев помчались прочь, а шестой пустился наутек.
Братья мигом вскинули ружья и прицелились. Пятеро закрыли глаза, а шестой зажмурился. Выпалили все, как один, только пятеро промахнулись, а шестой не попал.
Тогда братья бросились за зайцами вдогонку. Пятерых схватили, а шестого поймали. Вот так удача!
Пришли домой. Решили зайцев в наперстке варить. Пять зайцев в наперстке не помещаются, а шестой не влезает.
Отец сказал:
— Сходите к соседям, попросите шесть кастрюль, чтобы всех зайцев сварить разом.
Пошли братья к соседям. Пятеро соседей были скупые, а шестой жадный. Дали соседи, что кому не жалко — пять кастрюль дырявых, а одну без дна.
Принесли братья кастрюли домой и поставили зайцев варить. Под пятью кастрюлями огонь забыли развести, а под шестой и не разжигали.
Варились зайцы, варились. Пять не сварились, а шестой остался сырым.
Стали зайцев есть. Пятеро братьев разжевать не могут, а шестому и не откусить.
Принялись братья отца угощать. Отец пять зайцев съел, шестым подавился.
Привели братья шесть докторов. Пять докторов невежды, а шестой и совсем ничего не знает. Осмотрели доктора отца и заспорили. Пятеро сказали, что он нездоров, а шестой, что болен.
А чем же дело кончилось? Пока неизвестно. Доктора еще спорят. Вот как придут к согласию, тогда и дальше можно рассказывать.
Новая юбка
или муж и жена. Жили не то, чтобы богато, а просто сказать — бедно. У жены была одна-единственная юбка, драная-предраная, ношеная-преношеная. Целыми днями она только и делала, что ставила на нее заплаты. Под заплатами и юбки не видно.
Вот пришел муж домой, а жена плачет.
— Посмотри — опять дыра на юбке! И залатать нечем. На следующий день муж на все заработанные деньги купил жене новую юбку. Принес домой и сказал:
— Хоть без ужина, да с обновкой.
Жена очень обрадовалась.
Муж лег спать, а она принялась за дело.
Проснулся муж, видит — жена всю новую юбку на куски изрезала, на старую юбку новых заплат наставила. Ахнул он, а жена говорит:
— Спасибо тебе, муженек, все прорехи я починила да еще вон сколько кусков осталось, на целый год хватит.
Похлебка из камней
или две сестры — Анна-Мария и Виттория. Анна-Мария вышла замуж за богатого лавочника, Виттория — за угольщика. Уголь жечь — не то, что товары в лавке продавать да барыши подсчитывать. Угольщик работает много, зарабатывает мало. Но в маленьком домике, что стоял на опушке леса, всегда было весело, потому что угольщик вставал с песней и спать ложился с песней, да не с одной и той же, а все с разными. И откуда он их брал! Дети у Виттории — две девочки и три мальчика — росли румяные, послушные и веселые.
А у Анны-Марии был всего один сын, да и тот злой и плаксивый. Как мать ему ни угождала, как ни баловала, он только худел и бледнел от злости. Вот богатая Анна-Мария и завидовала бедной Виттории.