Цепь комнат закончилась так же неожиданно, как началась. К очередной двери поднималась длинная вереница ступеней, грубо вырубленных в толще земли. Сама же дверь оказалась заложенной толстым засовом. Изнутри.
Герхард оглянулся на оставшуюся позади анфиладу. Из бойниц лился мягкий, почти нежный свет, скрадывавший грубые формы люков напротив. Кто бы ни запер эту дверь, он вышел иным путём. Или не вышел вовсе.
Эгельгарт поднял засов.
Дверь подалась под рукой инквизитора, выпуская его на свободу.
Глава 6
Волна чистого, напоённого запахом трав воздуха ударила ему в лицо, и он закашлялся – так непривычна была эта свежесть после душных замковых казематов. Вдох полной грудью закружил голову и помутил сознание. Ослабевшие ноги подгибались, и Герхард опустился на мягкую траву, привалившись к двери спиной. Чёрная пелена перед взором рассеялась, и он, наконец, сумел разглядеть, где очутился.
Стены Дармштадского замка едва просматривались сквозь густую лесную поросль, хотя до них было рукой подать. Сама же дверь оказалась искусно замаскирована в невысоком холмике, поросшем молодыми деревцами. Никаких троп к холмику не вело – кто бы ни ведал о существовании загадочного подземелья, он уже много лет не посещал свою странную лабораторию. Очевидно, что назначением подземелья были именно исследования. Инквизитору достало увиденного – бесчисленных скелетов людей, животных и тех, кого язык не повернулся бы назвать ни тем и ни другим. Столов, усыпанных чертежами и изображениями, в которых разум отказывался признать рисунки с натуры. Инструментов, рядом с которыми палаческие орудия пыток казались смешными игрушками, и иссохших результатов работы этих инструментов – лиц со сморщенной кожей, скрюченных пальцев, сердец, чёрных от сухой гнили…
Здесь, под свежим летним ветерком, все жуткие образы и всё произошедшее представали не более чем кошмаром. Но тонкая книга за пазухой всё так же холодила сердце, и спрятанный в рукаве бурый от крови кинжал был реальностью.
Герхард дал себе немного времени на отдых. Жажда терзала пересохшее горло, но ещё сильнее разум терзался страхом. Шпили замка баронов фон Франкенштейн прорезали небо в каком-то десятке шагов от него – инквизитор слышал, как во внутренних дворах стучат молотами плотники и перекрикиваются солдаты. В давешний свой визит сюда Герхард поразился масштабам преображения замка – повсюду сновали работники, укрепляя старинные башни и арки, возводя новые пристройки, латая прохудившуюся кровлю. Поместье фон Франкенштейн превращалось в настоящую крепость, откуда ослабевший, но всё ещё грозный род баронов графства Вюртемберг неусыпно следил за окрестными землями. Но вряд ли кому-то из рабочих или солдат могло прийти в голову по собственной воле обследовать мрачные казематы крепости, где каждый пленник навсегда исключался из числа живых, ещё не будучи мёртвым. И камеры-склепы, чьи гнетущие отрезанность и обречённость ощущались даже среди подземных коридоров, вряд ли могли считаться достойным изучения объектом. Никто не стал бы спускаться в них, и никто не поверил бы, что из склепа можно ускользнуть – кроме тех, кому были ведомы тайны склепов. И Герхард молил Господа, чтобы эти люди сейчас находились где угодно, кроме замка фон Франкенштейн…
Кое-как поднявшись, инквизитор побрёл сквозь лес, удаляясь от величественных стен крепости. Он бежал что было сил – но замковый шум никак не желал стихать, подсказывая, что Герхард плетётся, едва переставляя ноги. Из-под сапог порскали кузнечики, жужжали цветными крыльями. Становилось всё жарче, солнце припекало сквозь кроны деревьев, и журчанье воды среди наступившего полдня прозвучало благословенным перезвоном.
Тоненький ручеёк бодро бежал по камням, и вода в нём оказалась восхитительно прохладной. Припав губами к ручью, инквизитор, как загнанное животное, хлебал кристально-прозрачную воду, погружал в неё лицо, зачерпывал ладонью и смачивал голову. Он пил, пока не пресытился живительной влагой. В звенящей воде искажённо отразилось его лицо – бледное, но чистое, с запавшими прозрачными глазами, будто утратившими свою глубокую голубизну. Слипшиеся мокрые волосы чёрным трауром окаймляли высокие скулы.
Герхард поднялся и тщательно утёр лицо рукавом, набросил капюшон и заткнул клинок за пояс – так, чтобы полы плаща надёжно скрывали оружие. Одежда, намокнув, отяжелела, но горло больше не царапало, вода оживила уставшее тело, и шаг инквизитора ускорился.