Первый от дороги дом, обнесённый покосившимся плетнём, глядел слепыми оконцами в поле. На плетне висели горшки и пучки сухих трав. Приземистая, крытая соломой постройка действительно была обращена глухой стеной к деревне, а крепко сбитая дверь смотрела на дорогу.
Инквизитор постучал кулаком в потемневшие от времени доски. Сердце глухо отмеривало удары. Наконец оконца затеплились светом, и из-за двери послышался женский голос.
– Кто это?
– Я пришёл к знахарке, – ответил Герхард, – мне нужна помощь!
Дверь приоткрылась на пол-локтя, и что-то мягкое ткнулось в голенище ледерсена. Инквизитор опустил взгляд. У его ног тёрлась, обнюхивая, кошка.
– Вы не из здешних краёв, – продолжал голос из-за двери.
– Я прибыл издалека, – согласился Герхард, отвлекаясь от кошки и пытаясь разглядеть происходящее за дверью.
– Кис-кис, – позвала невидимая женщина, и урчащая тварь шустро кинулась обратно. Дверь распахнулась.
– Входите.
Держа ладонь на рукояти кинжала, инквизитор шагнул в дом. В полумраке, едва рассеиваемом горящим фитилём, комната казалась безразмерной, тонущие в тени стены исчезали где-то в бесконечности. Прямо на столе, возле пляшущего огонька, вылизывалась кошка, блаженно урча.
– Что привело вас ко мне, святой отец? – послышалось от стола.
Герхард уставился на кошку. Та, как ни в чём не бывало, продолжала чиститься, на её пятнистой короткой шерсти играли отблески огня.
– Я не священник, – произнёс он, убирая руку с оружия, – и мне нужен лекарь.
Из сумрака, сгустившегося позади стола, выступила женщина – невысокая, статная, со строгим лицом. По укутанным платком плечам струились золотистые пряди, выбившиеся из-под чепца.
– Возможно, я смогу вам помочь, – спокойно произнесла она.
От уверенности и теплоты, сквозивших в голосе знахарки, внутри будто что-то оборвалось, поставив точку и утвердив – всё позади. Позади остался замок, чьи подвалы полны мертвецов, позади осталась бесконечная дорога, которая кончалась здесь. Страх улетучился, разом обмякли мышцы, расслабилось всё существо, не знавшее покоя с того самого мига, когда вечность назад Геликона пинком ноги распахнул дверь в этот ад.
Инквизитор вынул кинжал и положил его возле плошки с маслом, в которой горел фитилёк. Неуклюже, одной рукой распустил завязки плаща, и тот тяжело осел на пол. Туника никак не подавалась, и инквизитор зашипел от вспыхнувшей в кисти боли.
Знахарка, до того молча наблюдавшая, всё так же без слов подошла и ухватилась за край туники, помогая Герхарду. Одежда тряпкой осела на пол, засыпанный свежей соломой. Книга упала вместе с ней, слившись с тканью в один грязный ком. Присохшую рубаху пришлось отодрать одним грубым рывком – по лопаткам снова засочились неторопливые тёплые струйки.
– Вы не носите креста, – удивилась знахарка, усаживая Герхарда на лавку.
– Я не состою в ордене, – пробормотал Герхард. Любопытная кошка уже снова тянулась к нему, тыча в плечо влажным носом.
– Но ваше облачение...
– Это долгая история, – перебил её Герхард.
– Истории созданы, чтобы их рассказывали, – обронила знахарка, – без этого они утрачивают смысл.
Спины коснулось прохладное. Положив левую руку на стол, Герхард рассеянно поглаживал кошку и оглядывал небогатое убранство дома – крохотный очаг с узким ложем поодаль, тёмные от копоти стены с развешанными пучками кореньев и трав, затянутые слюдой полуслепые оконца под потолком домишки, наполовину врытого в землю…
Знахарка работала молча, сосредоточенно. Пальцы у неё были жёсткие и холодные, но горящей коже этот холод был приятен. Перебирая мягкую шерсть кошки, Герхард невольно бросал взгляды на кинжал. Отмытое в ручье, оружие мирно поблёскивало – в свете фитиля лезвие казалось золотым.
– Неужели вам не страшно? – не выдержал Герхард.
– Ничуть, – усмехнулась знахарка, кивая на кошку, – Пёстрая чует недоброе. А вы ей понравились. Мазь, которой я обработала ваши раны, содержит сок травы девы Марии[1], – заметив непонимающий взгляд Герхарда, она пояснила: