Клоун с минуту размышлял, потом сказал высокомерно:
– Ну ладно. Я вполне понимаю (это он собезьянничал у директора), что он не хочет, чтобы я убил Перта именно здесь. В таком случае я предлагаю... – он снова повысил голос, – я предлагаю, чтобы дуэль состоялась после циркового представления. Вы согласны, пан Перт?
– Разумеется, – поторопился Пётр.
– Тогда всё в порядке, – расплылся в улыбке директор. – Следующий номер, пожалуйста!
Пётр, конечно, остальных номеров почти не видел. Он всё время думал о предстоящей дуэли. Может быть, удрать? Но нет, это было бы нечестно. Какое оружие ему выбрать? Он решил посоветоваться об этом с May.
На арену выбежали обезьяна и дикобраз. Обезьяна развернула большой лист бумаги, вырвала из дикобраза четыре иглы, взяла по игле во все четыре лапы и начала писать всеми сразу. Её правая верхняя лапа написала:
Шишли-мишли! Шли мы, шли
Её левая верхняя лапа написала:
К Шепелявой улице пришли
Её правая нижняя лапа написала:
Побывали в светлом зале
Её левая нижняя лапа написала:
Обезьяны там скакали
Обезьяна с достоинством поклонилась, но никто не стал аплодировать.
На арену выбежал запыхавшийся директор Зау и начал поспешно извиняться за обезьянье выступление:
– Любезная публика, сделайте милость, не сердитесь, что сегодняшнее выступление обезьяны прошло не на обычном уровне. Дело в том, что наша вторая обезьяна Боо серьёзно заболела и лежит в больнице в Ещё Дальше. Поэтому мы не смогли вам сегодня написать всю историю о Шепелявой улице.
Только тогда May начала вяло аплодировать, а Тау присоединился к ней тремя хлопками. А если ещё кто-нибудь из вас похлопает, Зау будет очень доволен.
Освещаемая рефлекторами, на манеж выпорхнула танцовщица в белом одеянии и с большими крыльями мотылька за спиной. «Такие крылья у бабочки-капустницы», – сразу сообразил Пётр.
Она начала танцевать под аккомпанемент виолончели, флейты и арфы. Тонкая и гибкая, как ивовый прутик, она была очень красива. Её ясные глаза светились зелёным светом, по плечам струился поток чёрных, как вороново крыло, волос. И Пётр на мгновение перестал думать о дуэли, следя за её плавными движениями.
Однако через некоторое время ему стало казаться, что в её красоте есть что-то странное. Он не мог себе объяснить, что это, но она показалась ему злой. Выражение её глаз ежесекундно менялось, в них было презрение, злорадство, а может быть, и жестокость... Но потом её взгляд стал поласковее, и у Петра изменилось впечатление. Он решил, что это было какое-то наваждение. Или, может быть, она только притворялась ласковой?
– Кто она? – спросил он тихо у May.
– Её зовут Hay, – ответила девочка. – Она здесь только на гастролях. Но если вы поедете в Вон Там, вы несомненно с ней ещё встретитесь. – Тут May задумалась. – Я мало о ней знаю. Но меня удивляет... – Она умолкла, потому что Hay почти что приблизилась к их местам.
– Что вас удивляет? – с нетерпением спросил Пётр.
– Я слыхала, что она ненавидит пана Bay за то, что, мол, пан Bay как-то попытался... – Вдруг May отвела взгляд. – Но вам я об этом ничего не могу сказать. – И она быстро закончила: – Меня удивляет, что она выступает с паном Bay на одном манеже. Наверняка это не без причины.
Танцовщица порхала по манежу, едва касаясь пола золотыми туфельками. Когда она закончила танец, раздался гром аплодисментов, как будто аплодировали не меньше тысячи зрителей. И хотя танцовщица убежала, аплодисменты продолжались. Тогда Hay снова выбежала к тому месту, где сидел Пётр, и изящно поклонилась.
Пётр услышал, как при поклоне она тихонько проговорила:
– Ничего не бойтесь. Bay ужасный трус. Вы непременно выиграете. Я хочу, чтобы вы выиграли!
На середину манежа приковылял верблюд, сел на заранее приготовленное мягкое кресло, нацепил очки и сказал унылым голосом:
– Я прочту вам «Большую верблюжью сказку». – Потом он важно покивал головой и сказал ещё более уныло: – Я вижу, что вы с нетерпением ожидаете соревнования самокатов. Тогда я не прочту вам ничего. – И он поднялся, чтобы уйти.
Как пушечное ядро, к креслу подлетел Зау и начал уговаривать верблюда всё-таки прочитать сказку. В конце концов верблюд пожал своими горбами, устало опустился в кресло и сказал таким унылым голосом, какого Петру в жизни не приходилось слышать:
– Хорошо. Слушайте «Малую верблюжью сказку». – Он раскрыл толстую книгу и начал листать страницы. При этом он вполголоса читал названия: – «Средняя верблюжья сказка»... Это не она. «Самая длинная верблюжья сказка»… Если бы я стал её читать, вам пришлось бы сидеть здесь много лет. Страсть какая длинная верблюжья сказка… Она такая длинная (он подбирал выражение)… такая длинная… страсть какая. «Верблюжья карликовая сказка»… Эту я не люблю. «Самая короткая верблюжья сказка»… На неё вообще не стоит тратить времени. – И вдруг он заволновался; – Я никак не могу найти «Малую верблюжью сказку». Я прочту вам «Очень короткую верблюжью сказку», и всё! Только не торговаться!
Поскольку никто не торговался, верблюд начал;
– Были-жили два верблюда: верблюд Блюд и верблюд Вер. Верблюд Блюд был одногорбый, а у верблюда Вера было два горба. Они ходили рядом по одной пустыне, делились кормом, пили воду из одной реки, носили одинаковый груз. Но в один прекрасный день верблюд Блюд стал завидовать верблюду Беру. Он завидовал его второму горбу. Почему у меня только один горб, грустно говорил себе верблюд Блюд, тогда как у верблюда Вера их два? Из-за этой несправедливости он не спал всю ночь и только тяжело вздыхал. Сначала он вздыхал «ах!», потом «ох!», а потом даже «ух!». Он весь похудел от зависти. Однажды ночью, когда верблюд Вер спокойно спал, к нему коварно подкрался верблюд Блюд и украл у него второй горб. Но горб не иголка. Спрятать его Блюд нигде не мог, поэтому он надел его на свой горб и удрал от каравана. Одиноко он бродил по пустыне в поисках пропитания. Но всюду был только песок, песок и песок. Верблюда Блюда мучили голод и жажда. Наконец он добрался до большой реки. Он радостно подбежал к ней, наклонился к воде и начал пить. Но как только он наклонился, второй горб упал в воду. Крокодил, лежавший вблизи, раскрыл пасть и сожрал горб. Грустно возвращался верблюд Блюд к своему каравану. Особенно он боялся встречи с верблюдом Вером. Но когда верблюд Блюд Снова нашёл Свой караван, он увидел, что за время его отсутствия у верблюда Вера начал расти новый горб. И хотя он был совсем маленький, всё же это был горб. – Верблюд грустно посмотрел вокруг и закончил: – Ну, а мораль этой «Очень короткой верблюжьей сказки» угадайте сами. – И он с достоинством удалился.
На этот раз даже пан Зау не удивлялся, что никто не аплодирует. Но он, по крайней мере, не приходил извиняться.
Стены манежа внезапно наклонились, прозвучал гонг, и по стенам начали ездить самокаты. Голос директора объявил:
– Соревнования самокатов. Кто из вас угадает, какой самокат победит, получит его в подарок. Рекомендую вам подумать, потому что такой самокат – очень полезная вещь.
Самокатов было восемь, и отличались они только цветом звонков. Пётр болел за самокат с красным звонком;
May считала, что выиграет самокат с синим звонком; Тау полагал, что первым у цели будет тот самокат, у которого звонок зелёный.
Но лучше всего дадим слово диктору всемирного циркорамного телевидения, которое передаёт соревнования самокатов прямо из цирка: