— Кого? — не понял Пётр.
— Бивень!
Не успел Пётр ответить, как второй начал жалобным голосом:
— Он всё время что-то собирает. Уже нет никаких сил терпеть. И чего я жду, почему я не уйду куда глаза глядят?
Пётр сказал только: — Но… — и больше ему не удалось вставить ни слова. Оба человека начали кричать друг на друга:
— Я обогатил мои коллекции. Вы уже видели мои коллекции?
— Ему всё равно, что ребёнок голоден.
— Я собираю коробки от спичек. Вы, конечно, никогда не видели таких коробков, какие есть у меня.
— А сегодня он чистил ботинки моей зубной пастой!
Они кричали, перебивая друг друга, всё громче и громче.
Пётр узнал, что человек с круглым носом собирает марки, камни, картины, скульптуры, бивни, книжки, игрушки, пробирки, пепельницы, пресс-папье, музыкальные инструменты, фотографии. От человека с острым подбородком он услышал, что мальчик съел у него бумажник, что человек с круглым носом прищемил ему палец, посолил какао, сунул в сигару бенгальский огонь, перерезал подтяжки и связал их ниткой, которая порвалась, когда он шёл по улице, так что с него упали брюки, и подложил в постель ежа.
Наверное, оба Граца (конечно, и вы их узнали) рассказывали бы так несколько дней и несколько ночей; наверное, они перебивали бы друг друга несколько недель или несколько месяцев, если бы из соседней комнаты не послышался вопль:
— Я хочу есть!
— Он хочет есть! — остановился на полуслове пан Грац-старший, у которого был нос картошкой.
— Он хочет есть, бедняжка, — подтвердил пан Грац-младший с острым подбородком.
— Можно мне у вас переночевать? — воспользовался Пётр минутой тишины.
— А вы заплатите? — с сомнением в голосе спросил пан Грац-старший.
— Заплачу, — кивнул Пётр.
— Тридцать кисулинов? — с ещё большим сомнением спросил пан Грац-младший.
— Да.
Оба Граца протянули руки.
Пан Грац-младший хлопнул пана Граца-старшего по руке и сказал птичьим голоском:
— Не лезь не в своё дело. — Он набросился на пана Граца-старшего: — Покажи-ка лучше молодому человеку комнату, а я пойду куплю ягнёнка. Надо ведь чем-то кормить ребёнка.
Через минуту Пётр уже лежал в постели среди агатов, халцедонов, яшм, гранатов, слюд, известняков, рубинов, сапфиров, кремней, бивней, скульптур, альбомов…
Глаза его стали слипаться. Он уснул.
Таинственная надпись
Доброе утро, доброе утро.
Ну и долго же ты спал, Пётр. Солнце уже искупалось в море, воздух чист, как перламутр, маленький Грац кричит, что он голоден, пан Грац-младший и пан Грац-старший ссорятся, попугай им помогает в этом, а ты всё ещё лежишь в постели среди удивительных коллекций.
Пётр решительно вскочил с постели и оделся.
Едва он вошёл к комнату к попугаю, как оба Граца с шумом набросились на него.
— Он не даёт мальчику досыта поесть! — закричал пан Грац-младший.
— Мальчишка уже слопал блюдо кровяной колбасы, блюдо ливерной колбасы, горшок буженины и пол жареного вола, — твердил пан Грац-старший. — А мне надо купить для своей коллекции камень.
— Будто у тебя мало камней!
— Этот камень мне необходим, — визжал пан Грац-старший. — На нём нерасшифрованная надпись, и купец Синдибуд продаёт его всего за сто кисулинов.
— Как ты можешь морить голодом несчастное дитя?
— Я хочу расшифровать надпись!
— Я хотел бы с вами попрощаться, — вежливо сказал Пётр.
— Вы у нас не останетесь? — угрожающе спросил старший Грац.
— Вы хотите от нас удрать? — нахмурился младший Грац.
— А мы вас не отпустим! — закричал попугай.
— Мы вас запрём… — продолжал Грац с круглым носом.
Второй поддакивал ему:
— … откормим…
— … изжарим…
— … и скормим мальчику!
Пётр пришёл в ужас. Вот так влип! И это после приключения с кошками?
— Разве вы людоеды? — произнёс он с удивлением.
— Людоеды не людоеды — какая разница, — пожал плечами пан Грац с выдающимся острым подбородком. — Мальчик голоден. Он съест вас за милую душу.
— Разве что… — второй сделал вид, что размышляет. — Разве что вы заплатите выкуп.
— Выкуп?
— Да, двести кисулинов…
Пётр выловил в портфеле и бросил на стол две стокисулиновые бумажки.
— Он заплатил, — проскрежетал попугай.
— Будет камень!
— Будет еда для ребёнка!
— Вы благородный человек, — подлизывались к Петру оба Граца. — Знаете, ведь мы только хотели вас напугать. Но кисулины мы себе оставим. Они нам необходимы.