— Мне очень грустно, — снова вздыхает Сребровласка.
— Оставь меня в покое, — отмахивается от неё Снеговик.
— Я хочу к людям.
— Но ты растаешь, если уедешь с нашего острова.
— Но здесь нет никаких развлечений.
— Зато много снега.
— А на что он мне, если я не умею ходить на лыжах.
— Здесь есть лёд.
— Я не умею кататься на коньках.
— Так чего же ты хочешь?
— Поговорить с кем-нибудь.
— Ну, говори со мной.
Но Сребровласка продолжала ныть, как будто у неё болел живот:
— Вот если бы здесь была весёлая компания… Петру только этого и надо было. Он превратился в мальчика, вышел из своего укрытия и низко поклонился.
— Живое существо! — обрадовалась Сребровласка. — Кто ты? Не холодно ли тебе тут? Откуда ты взялся? — Не ожидая ответа, она спрыгнула с кресла. — Вот хорошо, что ты пришел. Мы будем вместе играть. И я тебя никогда не отпущу. Ты должен остаться здесь.
Петр вздрогнул. Во-первых, ему было действительно холодно, а во-вторых, он почувствовал озноб при одной мысли о том, что ему придется остаться здесь, среди снега и льда. Он быстро натянул рукавичку на самокат и превратил его в тёплую шубу, которую надел на себя. Потом он снова поклонился Сребровласке и Снеговику.
— Что тебе здесь надо? — забеспокоился Снеговик. — Тебе не следовало сюда приходить. Ты не такой, как мы, ты скоро захочешь уйти, и Сребровласке тогда станет ещё грустнее.
— Вы правы, пан Снеговик, — согласился Пётр. — Я не смогу у вас остаться. Но я пришёл для того, чтобы развеселить Сребровласку.
— Ну, говори, — нахмурился Снеговик, а Сребровласка с нетерпением ждала, что же будет дальше. — Если ты её не развеселись, я подую на тебя, и ты обледенеешь.
— Сейчас скажу, — пообещал мальчик. — Сейчас я вам всё скажу. Но вы тоже дайте мне обещание.
— Какое обещание?
— Что я получу три серебряных волоса Сребровласки, если мне удастся её развеселить. Снеговик задумался:
— Три серебряных волоса Сребровласки? А почему бы и нет? Все разно они не принесут тебе никакой пользы, если у тебя кет трёх золотых волос Златовласки.
— А если бы у меня были три золотых волоса Златовласки?
— Тогда бы ты мог… — Тут завыл сильный ветер, едва не поваливший Петра. Пётр не расслышал следующих слов, а переспросить уже не мог: Снеговик требовал, чтобы он скорее развеселил Сребровласку.
— Но вы оба должны мне помочь, — сказал Пётр.
— Да, да, — захлопала Сребровласка белыми ладошками. — Мы с радостью сделаем всё, что ты скажешь.
— Мне нужно несколько больших снежных шаров, несколько маленьких и несколько самых маленьких, — сказал Пётр и начал сам катать первый шар.
Снеговик и Сребровласка минуту смотрели, а потом стали помогать.
— Теперь мне нужны четыре морковки и несколько угольков, — продолжал Пётр, когда работа была окончена. — И четыре старые кастрюли.
Снеговик ему всё принёс.
Пётр поставил по три шара один на другой — большой, меньший и самый маленький, — на самых маленьких при помощи морковки и угольков сделал носы и глаза, надел на головы кастрюли, приделал руки — и четыре снеговика были готовы.
Каждому он на минуту надел рукавичку, сказав при этом:
И снеговички начали прыгать вокруг Сребровласки. Сребровласка громко засмеялась. И мрачный Снеговик тоже повеселел. Но он стал торговаться:
— А может быть, ты хочешь в награду ореховое мороженое?
— Не хочу, — покачал головой Пётр.
— Или шоколадного мишку?
— Тоже нет.
— Тогда я дам тебе торт из мороженого.
— Я хочу три серебряных волоса Сребровласки.
— Ну ладно, выдерни, — сдался Снеговик. — Только побыстрее, чтоб никто не заметил.
Петр подскочил к Сребровласке — и… дзинь — первый волосок, динь — второй, дон — третий. Он крепко зажал их в руке.
— Внимание! — вдруг предостерегающе крикнул Снеговик. — Видите чёрную тучу на горизонте? Сюда летит Чёрная дама… Прячьтесь! — обратился он к Петру. — А остальные — ни звука!
Петр снова надел рукавичку и превратился в маленького снеговичка.
Через минуту налетела стая воронов и грачей, тянувшая лёгкую воздушную колесницу, в которой сидела Чёрная дама. Её лицо было бледным как мел.
Голос её свистел, как северный ветер, предвещающий мокрый снег:
— Что у вас здесь за компания?
— Несколько снеговиков, госпожа.
— И больше никого здесь не было?
— Ни живой души, госпожа, — ответил Снеговик.