Я промолчал. Совершенно согласен с тем, что глушь — лучшее место, чтобы расслабиться, но имеет ли Боб хоть малейшее представление, чем для него обернется жизнь в глуши в компании с ловцом зверей! Судя по его репликам, он, очевидно, представлял себе это дело так: валяешься в гамаке до одурения и ждешь, пока звери сами полезут в твои клетки. Я решил не разрушать его иллюзий, пока не окажемся от Джорджтауна чуть подальше.
Боб — художник, и первоначальной целью его поездки в Гвиану было написать серию картин из жизни различных индейских племен. Но, как говорится, человек предполагает, а Бог располагает. Приехав, он обнаружил, что до многих мест, которые он намеревался посетить, невозможно добраться из-за разлившихся рек, а иные территории вообще оказались под водой. Так бы он, бедняга, и торчал в Джорджтауне, словно Ной в ожидании, когда схлынут воды Всемирного Потопа, если бы не столкнулся с нами. Услышав, что я вот-вот отправляюсь в свою первую поездку в глубь страны, он с похвальной наивностью заявил, что лучшего попутчика мне никогда и нигде не найти. Право, считал он, куда забавнее отправиться в экспедицию с отважным ловцом зверей, чем сидеть сиднем в Джорджтауне да ждать погоды, а к тому времени, когда мы вернемся, воды уже, наверно, схлынут, и можно будет отправиться писать любезных его сердцу индейцев. Жаль, конечно, но этой мечте так и не дано было осуществиться: все то время, что Боб провел в Гвиане, он сопровождал меня в различных экспедициях в глубинные районы страны. Ему не довелось сделать ни одного мазка, а под конец уже стало и не на чем: мы реквизировали у бедняги весь запас холста на обшивку ящиков со змеями, чтобы отправить их в Англию воздушным путем. Зато впечатлений у него осталось… о-го-го… на всю оставшуюся жизнь! Вспомнить, так даже страх: обедал и ночевал в обществе самого фантастического зоопарка птиц, зверей и рептилий; пробирался сквозь чащобы, перепрыгивал овраги, плыл по сумрачным озерам и рекам, утопал в густых травах… Конечно, потел и уставал, сажал синяки и набивал шишки… Ну а тогда, в тот роковой день, когда мы взяли курс на Эдвенчер, я, конечно, предвидел все это, но сам Боб, очевидно, и не подозревал, на что обрекает себя, связавшись с отважным ловцом зверей.
Но вот раздался долгожданный скрежет — паром подвалил к каменной пристани. Мы начали беспечно сгружать наш багаж, избрав для этого самый простой способ — перебрасывали через борт Айвену, стоявшему на набережной на подхвате. Когда через поручни перелетел последний чемодан и мы спустились к Айвену, какой-то сумрачный субъект отделился от бочки, на которой сидел, и двинулся к нам.
— Вам на поезд в Парику? — спросил он.
— Да, имеем таковое намерение, — ответил я. — Вот только как бы нам доставить багаж на станцию!
— Так поторопитесь!.. Поезд должен был уйти еще десять минут назад! — сказал незнакомец, не без оттенка злорадства.
— Боже! — в панике воскликнул я. — А сколько же до станции?
— С полмили, — ответил тот. — Сейчас я пригоню вам грузовик, — сказал он и исчез.
— А что, если не успеем на поезд, Айвен? — сказал я. — Когда же следующий?
— Только завтра. Если не успеем на этот, придется ждать до завтра.
— Как, прямо здесь?! — воскликнул Боб, окинув взглядом грязный берег реки да два-три стоявших на нем полуразвалившихся сарая. — А где же мы будем ночевать?!
Но прежде чем Айвен смог подобрать слова, чтобы его утешить, вернулся наш чужак, катя за собою старую тачку на одном колесе. Вот, оказывается, какой грузовик он имел в виду. Но нам было все равно — не важно, лишь бы не опоздать к поезду!
— Поторопитесь! — сказал он, переводя дыхание. — Я чувствую, поезд отойдет вот-вот!
Мы лихорадочно наваливали наши пожитки на тачку, подгоняемые доносящимися издали пыхтением и ворчанием — это паровоз разводил пары. Погрузились — и помчались по дороге. Позади, что твой пулемет, грохотала тачка, влекомая Айвеном и запыхавшимся незнакомцем. Мокрые как мыши, мы галопом влетели на станцию, высунув языки, и сразу же возбудили нездоровый интерес разного сброда, собравшегося на платформе. Толпа приветствовала наши разгоряченные, взъерошенные персоны насмешливым свистом, сменившимся злорадным улюлюканьем, когда тачка со всего маху налетела на камень и часть багажа вывалилась на землю. Но вот сверхчеловеческим усилием мы швырнули в вагон последнюю коробку — и поезд тронулся. Я же, высунувшись из окна, успел-таки бросить горсть монет прямо в лицо нашему благодетелю, который отчаянно бежал за поездом и умоляюще протягивал руки.