– Че… чего? – я ушам своим не поверил, лицо налилось жаром, я мог поклясться, что щеки были просто пунцовыми.
– Ой, да ты что, батю своего не знаешь? – спокойно пожал плечами Сашка. – У него же повсюду голубизна и мямли. Давай, иди и возвращайся, как только сможешь. Скажи, что Олег привез новую приставку, завтра всё равно в школу не надо, вдруг отпустит тебя на радостях, что ты себе девулю нарыл.
Я что-то пытался сказать в ответ, оглянулся на него и девушку, пока он выталкивал меня на лестничную площадку; его слова повергли меня в настоящее смущение, и, пока плелся по лестнице в свою квартиру на три этажа выше, я размышлял, не подозревает ли он меня в чем-то.
Буквально за один вечер моя жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь разом происходило столько всего: незнакомка, которая попала в беду, странные слова Сашки, которые заставили испугаться до рези в животе, а еще предстоящая ссора с отцом. Перед дверью квартиры я глубоко вдохнул и попытался успокоиться, ведь в ближайшие полтора часа мне придется ох как несладко.
Я с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы и нажал кнопку звонка.
Саша
За растерянным Жекой захлопнулась дверь, и я повернулся к девчонке. Она все еще сидела, прикрыв здоровый глаз. Второй опух настолько сильно, что было непонятно, видит ли она им.
Кажется, девчонка даже не пошевелилась с тех пор, как я усадил ее на мою куртку. Подойти к ней близко, как прежде у библиотеки, я не рискнул. Поэтому прислонился к стене напротив банкетки и постарался понять, понадобится ли скорая или сможем справиться своими силами.
– Эй, – позвал я, беспокоясь, в сознании ли она.
– Эй… – отозвалась девчонка, приоткрыв глаз и уставившись на меня.
Взгляд у нее был тяжелым. Вроде бы в нем и пугающего ничего не было, а вроде как в черную дыру смотришь.
– Хочу спросить: раз ты сама не вызвала скоряк, то, наверное, это нежелательный расклад, – предположил я.
Она попыталась пошевелиться, но, поморщившись, прекратила движения и снова застыла.
– Спасибо за помощь. Немного посижу и пойду, не хочу доставлять неудобств, – длинные фразы она говорила с трудом, проглатывая слова.
– Да-а-а… В таком виде тебе только в морозную ночь на прогулку, – заметил я. – Ты можешь остаться. – Она затравленно вскинула на меня взгляд. – Так… Нет, ничего такого. Обработаем твои раны, отлежишься. Здесь никого нет, кроме меня. Вернется еще тот чувак, который ускакал за люлями. Мы хотим помочь. – Выходило, будто я оправдывался, только не знал за что.
– Помочь. – эхом повторила она за мной.
С одной стороны, девчонка выглядела настороженной и напряженной, будто готова рвануть в любой момент. Но с другой, таксиста она о помощи не просила. Нам не доверяла, но ему доверяла еще меньше.
Она продолжила сидеть без движения. Меня же беспокоило только одно: идет ли еще та ярко-красная кровь и можно ли умереть от такой кровопотери. Можно или нет? Как я должен это спросить?
– Э-э-э… Слушай, не хочешь ли промыть раны и сменить одежду? – я постарался зайти издалека.
Почему в такие моменты людей беспокоят приличия, блин? Но я просто не мог выдавить из себя волнующий вопрос.
– Сменить одежду?.. – снова эхом повторила она, только теперь полувопросительно.
Мне надоело это напряжение. Я не похож на Жеку. Во мне настолько мало терпения и деликатности, что иногда я делаю, прежде чем подумать. Но тогда я не понимал, что шок от травмирующих событий может проявляться по-разному. В тот вечер я был просто напуганным пятнадцатилетним пацаном, который не знал, что ему делать, поэтому психанул.
– Короче, твоя одежда грязная и в крови, ты не можешь сидеть здесь вечно. Надо помыться, а потом обработать раны, а то может инфекция попасть! – рявкнул я. – Я дам тебе чистую одежду и не собираюсь трогать тебя и пальцем. Или можем вызвать скорую и ты расскажешь врачам, что случилось, а они окажут тебе помощь.
После длинной яростной тирады я даже слегка запыхался.
– Выбираю чистую одежду, – через несколько секунд молчания тихо ответила девчонка.
Стало неловко. Я молча прошел в свою комнату и достал из комода еще одни спортивки, футболку и толстовку. Абсолютно чистые. Лидия Петровна приходила на прошлой неделе, и вся одежда в комоде пахла альпийскими, мать их, лугами.
Вернувшись в коридор, я увидел, что девчонка безуспешно пытается развязать шнурки. Но, чуть наклонившись, вдруг замирает и возвращается в исходное положение.
– Давай помогу, – буркнул я, все еще испытывая неловкость.