– В том-то и дело, – прорыдала девчонка, дернувшись мне навстречу. В агонии она будто не ощущала, что ее голое тело слишком близко ко мне, и никак на это не реагировала. – Скорая вернет меня домой.
Меня будто ударили по башке чем-то тяжелым. Врачи уведомят ее родителей и вернут домой. Она предпочитает умереть от кровопотери, только бы этого не случилось. С ней сотворили такое… дома?
На минуту я выронил ее скользкие ладони из своих рук. Кто может сделать что-то подобное со своим родным?
Я почувствовал, что вот-вот блевану. Никогда не замечал за собой такой чувствительности. Но кровь и расчлененка на экране – вообще не то же самое, что в реальности. Когда ты смотришь треш по телеку или в кино, то понимаешь, что это не с тобой, ну, типа понарошку. А когда видишь избитое тело в двадцати сантиметрах, чувствуешь запах крови и, кажется, даже испачкался в ней, то это совсем-совсем другая тема.
Я сглотнул подкатившую к горлу желчь и попытался взять себя руки.
– Давай, – тихо сказал я, и нежность моего голоса поразила меня самого. – Нужно ополоснуться и вытащить тебя отсюда.
– Что мы будем делать? – тихо прорыдала она, и для меня это «мы» прозвучало так правильно, что я сразу же успокоился.
Она перестала быть настороженной, будто разом решила довериться мне. Я помог ей выбраться из ванны и закутаться в полотенце. В этот самый момент я понял, что должен – обязан – защитить ее. Теперь мы были связаны. Гребаной кровью.
– Позвоним моему брату, – решительно сказал я. Пришло время обратиться к нему за помощью.
Женя
Не успел я убрать палец с кнопки звонка, как дверь распахнулась и появилось страдальческое мамино лицо, красное и заплаканное. Я понял, что за эти два часа она уже получила свое. Мама посторонилась и пропустила меня в квартиру, я попытался ей ободряюще улыбнуться, но вышло не очень, тогда я скинул ботинки и куртку и прошел в зал, откуда раздавались звуки телепередачи, лучше с этим не тянуть. Отец сидел в кресле, устремив тяжелый взгляд в телевизор, и делал вид, что не замечает меня, но со своего места я отметил, как на его виске бьется жилка, а это явный признак того, что он в ярости.
– Добрый вечер, пап. – В прошлый раз я долго молчал, потому что не знал, что сказать, и ничем хорошим это не закончилось. – Прости за опоздание. На тренировке случилась экстренная ситуация.
– На кой черт я купил тебе мобильный телефон? – процедил он, но не удостоил меня и взглядом.
Отец ненавидел длинные объяснения, в прошлый раз он разбил мне губу так, что пару дней мне даже не удавалось принимать пищу, и сейчас я переминался с ноги на ногу и размышлял, как покороче рассказать Сашкину байку.
– Джинсы порвались по шву, и Сашке… – Как только я произнес имя друга, отец ввинтил в меня полный ненависти взгляд, и я поспешил продолжить: – Пришлось бежать к нашему приятелю, который живет неподалеку, тот одолжил мне спортивные штаны, а телефон остался в джинсах в шкафчике раздевалки.
– У тебя совсем мозгов нет?! – зло выплюнул он мне в ответ, и я понял, что разбитой губой дело не ограничится.
– Я немного отвлекся, спешил переодеться, – скороговоркой продолжил я, пока отец смотрел на меня исподлобья и всё больше и больше краснел от ярости, – потому что в вестибюле меня ждала девушка и я боялся, что она уйдет.
Отец, который собрался уже было по-армейски гаркнуть, открыл рот и замер, словно до него не сразу дошел смысл моих слов.
– Что за девушка? – все еще злым тоном бросил он, но кровь отхлынула от лица.
Боже, всё не может быть настолько просто.
– Я с ней познакомился, пока ждал в вестибюле… штаны, – я не осмелился произнести имя Сашки второй раз за вечер: очевидно, для моего отца в таком состоянии это то же, что красной тряпкой перед быком в разгар корриды помахать. – Она из женской команды по плаванию, я ходил провожать ее до дома, поэтому так задержался.
– Хм… Ну-у-у… – отец поерзал в кресле, разглядывая меня без прежней ярости, и мельком скользнул взглядом по спортивным штанам. – Это не отменяет того, что ты опоздал домой на два часа. Мать извелась вся!
«Да, конечно, и ты тут совершенно ни при чем, совершенно не ты довел ее до слез своими криками и оскорблениями», – хотел сказать я, но вместо этого лишь покаянно кивнул.
– Будешь наказан, – решительно подытожил он и вернулся к телевизору, – выходные все дома просидишь, впредь внимательнее будешь. И смотри мне! Телефон чтобы назад вернул, – он снова перевел взгляд на меня.
Я не мог поверить, что всё так просто и не будет ни криков, ни «я выбью из тебя эту твою дурь», ни тяжелых кулаков. Кстати, теперь меня интересовало: какую именно дурь он имел в виду?